говорить свободно, или ваша команда не полностью в курсе обстоятельств?», – перевел Шелехов и недоуменно уточнил: – Команда – это мы со старлеем. А почему…

Тимофей хотел сказать, что переводить и вникать вовсе не обязательно, допрос – дело тонкое, там дна смыслов с наскока не достичь, но тут осознал, что дело плохо: в глубинах квартиры кто-то есть – стекло там звякнуло…

Тимофей несся по широкому коридору, готовя одновременно автомат и выдергивая из ножен штык. Но Нерода опередил, безошибочно вычислил дверь, одновременно нажал-оттянул ручку, коротко ударил в филенку, почти беззвучно вынес дверь-преграду целиком и отставил в сторону. Тимофей, припав на колено, уже целился из автомата.

Внутри пискнули…

Сортир. Тоже теплый, только сквозит. На подоконнике у приоткрытого окна сидит дамочка: коленки поджала, руки вскинула над головой – полный капитулирен!

Нерода потрогал «чирей» и укоризненно взглянул на подчиненного. Тимофей повел стволом автомата – да, не обыскали всю квартиру, так ведь она здоровенная, и сортир… Кто мог знать?

Нерода взял за шею новую пленную, снял с подоконника. При ближайшем рассмотрении ненужная дамочка оказалась пронзительно рыжей и возрастом едва ли не школьница. Но так-то ничего себе, если на рыжесть не смотреть.

Тимофей закрыл фрамугу окна, махнул успокаивающе: окна выходили во двор, был виден Сречко – стоял с вскинутым автоматом у угла. Ага, это югослав шуструю девицу пуганул-остановил, она и нашумела. Вообще-то отчаянная: за окном карниз довольно широкий, но ведь не каждая девица решится…

Пленная верхолазка помалкивала, хотя под лапой Нероды не особо и зашумишь. Ввели в гостиную. Полковник поморщился, кивнул в сторону лестничной двери и что-то пояснил Землякову. Оберштурмфюрер меланхолично пожал плечами и глянул на девицу – та дрожала плечиками и беззвучно плакала. Полковник вновь что-то сказал и презрительно поджал губу.

Земляков, оставив «прыщавого эсэсовца» охранять пленников, вышел в коридор к бойцам.

– Клиент говорит, что это подружка его адъютанта, «молодость неразборчива». Предлагает ее вышвырнуть. Кстати, он надеется, что имеет дело не «с убийцами потаскух».

– Так девчонка здесь при чем? – изумился Шелехов. – Гулящая, конечно, но пусть с ней югославы сами разбираются.

– Я ее что, удушить предлагаю?! – рассердился Земляков. – Свяжем, и пусть сидит.

– Бомбить будут, да и печка остынет, – неуверенно сказал Тимофей. – Может, ее пока с собой прихватить? Для страховки?

– Хороша страховка, полуголая и рыдает, – скривился Земляков. – Хотя, конечно, и оставлять связанной не особо… мало ли что тут. Наши сегодня к реке будут прорываться, бои усилятся, запросто может сгореть с домом. Тьфу, навязалась. Нет, конвоирование красоток в задачу группы не входит. Командование нас не поймет. Нам еще лейтенантика волочь: вдруг он тоже что-то ценное знает. Девчонку отпустим в последний момент, все равно она только про машину может немцам рассказать. Спускай ее вниз, Шелехов, пока в подъезде подождете. Старший лейтенант полковника бережно отведет. А мы, Тима, взглянем острым взглядом, не забыли ли что из документации…

Радист повел стройненькую задержанную, та умоляюще оглянулась, распахнула огромные, влажно сияющие глаза, обхватила свои плечики. Тимофей цыкнул зубом, задерживая конвоира, догнал в прихожей, снял с вешалки женское пальто – от него пахнуло духами, – машинально прощупал ворот и карманы, отдал девке. Та благодарно схватила, сделала буржуазную фигню – реверанс, кажется, называется. Нерода провел пленного.

Земляков рылся в ящиках кабинетного стола и ворчал:

– Доброта нас погубит. Девицы, старушки, которых нужно через дорогу переводить, одноногие собачки… Вот к чему это все? Надавать бы ему по морде, этому Нойману. Хапнем мы еще с ним горя, со скользким этаким. В былые времена раскололи бы на месте, имелись резкие спецы… Ладно… Нет тут ничего толкового. Если полковник тут и бывал, то редко. Сплошь сербские бумаги, перья и карандаши, записи мемуарные какие-то.

– В спальне глянем? – предложил Тимофей. – Если он вчера приехал, мог вещички не распаковывать.

Спальню среди комнат еще требовалось отыскать. Протопленной оказалась одна. Документов не имелось, только пепельница с окурками и бутылка водки – вполне себе русской и хорошей, довоенной. Еще кружевная подвязка для чулок нашлась.

– Гм, недурно адъютанты ночуют, – удивился Земляков. – Или мы напутали?

Контрразведчики одновременно откинули пышные подушки на постели: под одной обнаружился небольшой пистолет, под другой – дамская сумочка.

– А ведь наш полкан на красотку излишне презрительно косился, – пробормотал фальшивый оберштурмфюрер, подхватывая теплый пистолет.

Тимофей вытряхнул из сумки документы. Паспорт оказался необычного цвета, с фото смотрела знакомая девичья мордаха, тут рыжая уж совсем кукольной выглядела.

– Португальская ксива?! – ахнул Земляков. – Да ладно, быть не может! Ну-ка…

Контрразведчики бросились на лестницу, Тимофей на ходу запихивал в карман шинели дурацкую сумочку.

Грузовик уже тарахтел. Полковник и пришедший в себя адъютант сидели в кузове под стволами автоматов. Девки, понятно, не было.

Земляков подскочил к кабине, шепотом завопил:

– Красотка где?!

– Только что отпустили, – недоуменно пояснил Нерода. – Как дунула по улице, аж туфли скинула, в руки подхватила. Наши в кузове ржали. Вон она, на углу…

Земляков и Тимофей разом бросились к смутной фигурке, удирающей по тротуару, но тут произошла довольно внезапная неприятность: с кузова сиганул полковник, довольно ловко сшиб «оберштурмфюрера», да еще пытался достать подножкой Тимофея. Сержант Лавренко увернулся, добавил хода. Девки уже не было видно – свернула, шалава португальская, или кто она там на самом деле…

Тимофей не оглядывался, но слышал, что следом кто-то бежит. Наверное, Сречко, он поживее…

За углом ждала фига. В смысле, на перекрестке метрах в семидесяти ковырялись окапывающиеся фрицы, а беглянки не было. Дворов и дверей рядом в избытке, юркнула, поскольку не дура.

Бойцы попятились за угол.

– По крайней мере, бошей звать она не кинулась, – прохрипел Сречко.

Тимофей кивнул. Видать, тревога со стрельбой и самой рыжей дряни не особо была нужна. Умыла СМЕРШ – и исчезла.

Земляков все понял издали, сплюнул и продолжил тереть ушибленный локоть. Остальные молчали, поскольку команды говорить по-русски не было, да и что тут скажешь, кроме того самого, уже упоминавшегося. У полковника Ноймана добавилась ссадина на подбородке, но улыбался, гадюка. Тимофею захотелось задеть гада прикладом, хотя бы по копчику, но то желание выглядело откровенно непродуктивным.

– Ладно, упустили, черт с ней, – прошептал Нерода сгрудившимся контрразведчикам. – Уходим живенько, пока немцы не пожаловали.

– Она немцев не приведет, они ей и самой не очень нужны. Но девка вернется. Может, засаду оставим, а, товарищи командиры? – предложил Тимофей.

– С какой радости ей возвращаться? – удивился Земляков. – Говорят же, улепетывала так, что туфли теряла.

– Так куда ей бежать? Этот… опекун у нас, документы она в квартире оставила. Денег и другой квартиры у нее здесь нет, я