тебе пора, — небрежно отмахнулась девица.

— Ой, что это?! — только и успела выкрикнуть, как неведомая сила потянула меня и я, цепляясь за воздух, с бешеной скоростью понеслась назад. — А-а-а, — завизжала я, когда обернулась, огромная чёрная воронка всасывала ещё чуть-чуть, и она меня проглотит. — А-а-а…

— Тихо, тихо, — приятный мужской голос успокаивает, а его обладатель гладит меня по волосам. — Всё хорошо.

— Вот же приснится такая чушь, — пробормотала я, и отстранилась от мужчины.

— Ну, очухалась, перепугала нас всех, — глаза Брута на мокром месте, а он делает вид что веселится.

Холод, Снежа где-то неподалёку опять скулит, воины нас обступили.

— Где Влад?! — как ошпаренная подскочила и наткнулась на лежащего в снегу Влада. Окровавленная белая рубашка, раскинутые руки, всё как в видении, от ужаса приготовилась заорать, как Брут дернул за локоть и рявкнул.

— Это не его, а твоя кровь. Жив он. Поваляется чуток и отойдёт. А потом я из него всю душу вытрясу.

Все вопросы оставила на потом: многовато вокруг лишних ушей, но Бруту придётся объяснить свои слова.

— Влада надо перенести в тёплое место на кровать, — не успела сказать, как четверо воинов ринулись исполнять. Один из них скинул плащ и торопливо разложил его на снегу. Остальные аккуратно переложили супруга на ткань и понесли его в крепость.

— Не удивляйся, — похлопал меня по плечу император. — Ты снискала любовь и уважение войска, купайся в лучах славы и обожания.

Обтирая Арагона смоченным в тёплой воде полотенцем, всё поглядывала на задумчивого Брута. Странный он, перекатываясь с носка на пятку, смотрит в окно и молчит. Если всё, так как он говорит, и с Владом всё в порядке, то где же его обхаживания, непрозрачные намёки, где излюбленная привычка обцеловать мне руки?

— Вы не могли бы нас оставить, — попросила я, и мужчины, что обустраивали в комнате уют и разжигали камин, тут же вышли.

Проводила их взглядом и как можно спокойней спросила:

— Не всё так радужно, да?

— Ну-у-у как сказать, — мрачно улыбнувшись, повернулся ко мне император. — Ты что-нибудь слышала о дыхании жизни.

Отрицательно мотнула головой, а от вида и тона Брута по спине пробежал неприятный холодок, инстинктивно пододвинулась к мужу и сжала его руку.

— Так и думал. Дыхание жизни, Таис — это древний и запрещенный ритуал. О нём нельзя прочитать в книге, о нём не рассказывают в магических учебных заведениях и всё потому, что этот…, — Брут явно пропустил ругательное слово и, запнувшись, продолжил, — …ритуал может безвозвратно лишить весь род, всех его членов без исключения, силы. Прецеденты конечно в истории случались, и вот из-за них-то его страшились использовать даже ради спасения от смерти родителей, братьев, сестёр, в конце концов, детей. А наш влюблённый новоиспечённый супруг вытащил с его помощью тебя с того света. Он выдохнул в тебя всю магию, и вернётся она к нам или нет, ведают только боги, — император слегка улыбнулся, но грусть в глазах не скрыл.

От шока даже слово вымолвить не смогла, мучала мысль — Влад слишком многим пожертвовал ради меня.

— Я могу что-нибудь сделать? Ну не знаю. Выдохнуть её обратно, например? Абсолютно на всё готова, — предложила я, понимая, что Влад принял импульсивное необдуманное решение. Пройдет год или два, жизнь без магии покажется ему невыносимой, и рано или поздно он начнет винить меня.

— Нет, уже ничего не изменить. Остаётся только ждать, — Брут подошёл и присел рядом со мной на корточки. — Таис, чтобы ты была в курсе. Я мог помешать Владу, но не стал, и не жалею. В конечном итоге, если что сниму корону, куплю в деревне дом и айда на пастбище пасти овец. Пастушку себе румяную заведу и ораву пастушат, — поиграв бровями, пошутил Брут и на этот раз улыбнулся до появления ямочки на правой щеке. — Таис, а как ты себя чувствуешь?

От вопроса встала в ступор, из-за переживаний даже не осознала, насколько сильна. Магия буквально захлёстывала, а вот Брута и Влада как магов совсем не ощущала.

Брут не дождался ответа, понимающе кивнул, встал и направился к двери, стоило ему её открыть, как показалась белая морда.

— Вот же животина у тебя неспокойная, — отпрыгивая от рвущейся в комнату Снежи хохотнул император и его мнимо радостное присвистывайте постепенно затухло из коридора.

Мы с любимицей по бокам облепили Влада и обе грустим. Уткнулась носом в голую грудь Арагона и его запах навеял мне нашу первую встречу.

Насторожилась.

Почему хочу забрать саму себя из таверны, где якобы работаю, и сделать с собой то, что Влад вытворял со мной после свадьбы по ночам? И какого злюсь на себя за то, что стащила его золото? А за Гримуар вообще страшно подумать какую месть наметила!

Так стоп.

Это не мои воспоминания, а Влада.

И помню я всё, начиная от его рождения и заканчивая моей гибелью.

— О нет, — сказала вслух, в моей голове не только память Влада, но и Брута! — Ой-й, как же он не кисло развлекся, перед тем как отправиться в поход.

Вихрь ярких и не очень картинок из чужой жизни до взрыва мозга закружился в голове. Попытка расчленить память на мою, мужа и императора, не увенчалась успехом. Микс из эмоций буквально на меня обрушился. То я расстроенный маленький мальчик, который стоит за дверью и, прижимая игрушку, ревнует, что мама поёт колыбельную вечно орущему младенцу. То подросток, что тайком подглядывает, как горничная до блеска начищает окно и с вожделением мечтает, чтобы её юбка задралась ещё выше.

А вот сейчас примерила шкурку Влада. Ему паршиво хоть на стену лезь. Надеялся, вернёт сосуд и полегчает, но раздирающее чувство потери только разрослось и ещё глубже пустило корни. Вот он принял нелёгкое решение написать Славийскому и предложить за его племянницу, огромный выкуп. Если тот заартачится, Арагон готов пожертвовать сосудом и его на меня обменять. Но тут входит Атал и заявляет, что состоится бал и я приглашена. Начатое письмо скомкано и летит в корзину. У мужа созрел иной план. Правда Влад ещё не определился, как поступит со мной, когда заполучит. Улыбнулась. Он сам себя обманывал и убеждал, что отыграется, помучает, а потом через год или два, великодушно простит. И при этом не дал отмашку слугам перестать готовиться к свадьбе, которую он планировал сыграть в ближайшие месяца три.

Углубившись в недра его сознания, поняла, он, и мысли не допускал, что мы расстались навсегда. Сначала да, была злость, но что удивительно, он корил скорей себя, чем меня. Считал, что