Однако план операции показывает, что Реншельд настолько привык подчиняться решениям Карла XII, что оказался не способен проявить инициативу и предпочел избрать путь наименьшего сопротивления – действовать по шаблонным, хорошо известным и апробированным тактическим схемам, избегая нестандартных решений, реализация которых вынуждала в полной мере проявить лидерские качества. Вероятнее всего, при этом Реншельд проинформировал (дезинформировал) короля о сложившейся оперативной ситуации тем образом, чтобы были одобрены именно такие решения, не ставящие перед ним сверхсложных задач по управлению армией в бою. Соответственно, ни сам Реншельд, ни тем более Сигрот и Пипер, ориентируясь на фельдмаршала, не пожелали или не посмели предлагать королю сложную и рискованную тактику действий, например, обход линии русских редутов через Малобудищенский или Яковецкий лес, поскольку затем именно Реншельд должен был взять на себя нагрузку по организации этих действий, а также ответственность за их результат.

Тем не менее, какие-то отголоски недовольства Сигрота и Пипера планом Реншельда, по-видимому, все-таки просочились в армейскую среду, что и нашло свое отражение в последующих утверждениях шведских историков по поводу дезинформирования короля со стороны фельдмаршала.

С другой стороны, помимо субъективного стремления избежать чрезмерного груза ответственности, у Реншельда, возможно, имелись и определенные объективные основания, чтобы отвергнуть усложненные схемы проведения операции. Движение войск через лес потребовало бы от всего шведского командования, как на армейском, так и на полковом, батальонном и ротном уровнях полной отдачи сил и напряжения еще до вступления в бой. Возможно, фельдмаршал уже не был уверен в дисциплинированности своих солдат после длительного изнуряющего похода и всех пережитых армией лишений, поэтому опасался, что уставшие и измотанные офицеры не выдержат такой нагрузки, и армия окажется перед противником в полном беспорядке.

Хотя Реншельд не мог не знать про успешный боевой опыт использования закрытой лесной местности русскими войсками, поскольку генерал Левенгаупт неоднократно рассказывал многим генералам и офицерам шведской армии про битву под Лесной, где он успел получить от русских наглядный урок ведения боевых действий в лесу. В битве под деревней Лесной 28 сентября 1708 года корпус под командованием Левенгаупта не смог выполнить задачу по защите большого транспорта с предметами снабжения для главной полевой армии шведов, и после боя, длившегося весь день, вынужден был отступить с потерями, бросив пушки и обоз. Причем в начале битвы инициатива принадлежала шведам, которые добились некоторых тактических успехов, но благодаря тому, что русские использовали окружающие леса для ведения боя, перестроения и ввода резервов, шведы оказались вынуждены отойти к своему обозу, уступив инициативу противнику. Это позволило русским постепенно реализовать свое численное и материальное преимущество и добиться успешного исхода битвы.

В связи с данной ситуацией, следует отметить, что схема управления в царской армии была гораздо более демократичной и адекватной реальности, чем у шведов. По важнейшим вопросам царь советовался не с тремя приближенными лицами, а со всеми ведущими военачальниками и государственными чиновниками, протоколируя ход советов и совещаний. Таким образом, его единоличные решения были отчасти обоснованы коллегиальным мнением, что в значительной степени защищало русскую армию от субъективизма и личностных особенностей поведения отдельных руководителей. Хотя у русских главным недостатком организации управления оставалось то, что члены советов стремились угадать мнение самого царя и угодить ему, поддержав это мнение. Так, никто не стал возражать против стратегически непоследовательного решения царя дать решающий бой шведам под Полтавой.

В общем, приняв решение двинуться мимо редутов, шведское командование было вынуждено перейти к практическому выполнению двух взаимосвязанных организационно-тактических задач: 1) в установленном порядке провести войска через систему редутов и выйти на поле перед укрепленным лагерем царской армии с наименьшими потерями; 2) разгромить при этом часть русской кавалерии, расположившейся за редутами. При условии правильного управления войсками и должной организации их действий, облегчить решение этих задач должны были фактор внезапности, а также сосредоточение превосходящих сил на избранном направлении атаки.

Как излагает события шведский историк П. Энглунд[527], обобщивший воспоминания участников событий из королевской армии, в четыре часа дня 26 июня, после окончания совета, генерал-квартирмейстер армии, полковник Аксель Гилленкрок в присутствии короля получил от фельдмаршала Реншельда приказ разделить пехоту на четыре маршевые колонны и расставить их в соответствии с принятым планом. Сам фельдмаршал взял на себя организацию выступления кавалерии и поручил распоряжаться движением шести кавалерийских колонн генералу Крейцу, который затем лично разметил ориентиры на местности для ночного марша. После Реншельд довел информацию о выступлении до генерала Левенгаупта, причем отказал ему в просьбе заранее, до наступления темноты построить пехоту и вывести ее из лагеря, чтобы избежать путаницы и беспорядка. Фельдмаршал мотивировал это необходимостью действовать скрытно от противника. Когда Гилленкрок составил план расстановки пехоты по колоннам, он вместе с Левенгауптом довел эту информацию до командующих колоннами – генералов Лагеркруны, Спарре, Стакельберга и Рооса.

Еще вечером 26 июня, до начала марша пехоты и кавалерии, боевые действия уже начал Валашский полк, который до полуночи произвел демонстрацию в районе деревни Яковцы, чтобы отвлечь внимание русских караулов, дозоров и пикетов от истинного направления движения шведской армии.

Около 23 часов 26 июня, когда сумерки скрыли местность вокруг Полтавы, из шведского лагеря севернее города начали выходить 18 батальонов пехоты – всего около 8,2 тыс. солдат и офицеров в 70 ротах. В 1-ю и 2-ю колонны должны были встать по 5 батальонов, в 3-ю и 4-ю – по 4 батальона. Часть подразделений оказалась не на своих местах, возник беспорядок, а затем, когда все было готово к маршу, состоялось еще богослужение. В результате пехота начала выдвижение к исходным позициям перед русскими редутами в час ночи, а достигла их около двух часов. Исходный рубеж для дальнейшего наступления, куда вышли колонны шведской пехоты, находился приблизительно в километре к юго-западу от первых русских редутов (в продольной линии этих полевых укреплений), и здесь пехота почти час ожидала подхода кавалерии.

Кавалерия получила приказ о выдвижении около полуночи. Восемь рейтарских и шесть драгунских кавалерийских полков должны были выступить в шести колоннах – до 7,8 тыс. солдат и офицеров в 109 эскадронах и конных ротах. Тремя левофланговыми колоннами (56 эскадронов и конных рот) командовали генерал Гуго Гамильтон, шеф и командир немецкого вербованного драгунского полка полковник Карл Дюккер (Дюкер, Carl Gustaf Dücker), в будущем генерал и комендант города Штральзунд, отпущенный под честное слово из русского плена и нарушивший обещание не участвовать более в военных действиях на стороне Швеции против России и ее союзников), шеф и командир Нюландского рейтарского полка (швед. Nylands och Tavastehus läns kavalleriregemente) полковник Андерс Торстенссон (Anders Torstensson); три колонны на правом фланге (53 эскадрона и конных роты) возглавляли генерал Карл Крейц, шеф и командир немецкого вербованного драгунского полка полковник Густав Таубе (Gustaf Adam Taube), шеф и командир Северо-Сконского рейтарского полка (швед. Norra skånska kavalleriregemente) полковник Густав Горн (Gustaf Horn). Кавалерия выступила без богослужения, однако по ходу марша в первых колоннах была потеряна связь с несколькими эскадронами, а замыкающие колонны отклонились влево к опушке Малобудищенского леса, откуда их вывели только специально присланные вестовые. Все это также вызвало задержку во времени (В. Молтусов объясняет задержку части шведской кавалерии попыткой последовать совету Станислава Понятовского и обойти систему русских редутов через Малобудищенский лес, которая не удалась в связи с препятствиями на местности, труднопреодолимыми для конницы в темное время суток[528]).