2-го числа я возвратился в Петербург и начал ездить по визитам. Меня много занимало быть у Нейдгарда, коего я застал, наконец, дома, и он дал мне полное наставление о новой обязанности моей и о сношениях, в коих мне надобно было находиться с разными лицами. Он самым полным образом дал мне почувствовать, что мне предстояло избрать из двух путей один, военного министра или Бенкендорфа (здесь все принадлежат к одной из сих двух партий). Но я, кажется, не изберу ни того, ни другого, а посмотрю, не лучше ли и действительнее будет мне придержаться графа Орлова, как ближайшего в доверенности у государя, и как, при всех слабостях его, еще лучшего в душе своей и некоторым образом обязанного принять участие во мне.

5-го и 6-го я провел время в разъездах по городу, не заставая почти никого дома; 6-го же был у брата Сергея, женившегося на днях…

7-го был назначен парад для войск, в Петербурге расположенных, и я дежурным к государю; но парад сей по случаю дождя отменен. Я ездил в Аничковский дворец, где государь с утра уже был приехавши, но государя не видел, и сим кончилось мое дежурство сего дня.

8-го, в воскресенье, я поехал в Царское Село, куда съезжаются к обедне, разводу, обеду и балу, по воскресеньям, генералы и флигель-адъютанты. Государь, императрица и великая княгиня Елена Павловна несколько раз говорили со мною. Военный министр граф Чернышев расспрашивал меня о разных подробностях касательно Турецкого похода. Я объяснял ему оные и по всему казалось мне, что успехи мои в деле с египетским пашой были ему известны в настоящем их виде; по всему, мною слышанному, я заключаю, что ложное об оных мнение, рассеянное в обществе завистниками моими, изменилось в мыслях государя и первых должностных особ, но что оно не было исправлено в публике. Впрочем, при всех глупых вопросах, коими меня одолевают, я замечаю не менее того большое уважение вообще к сему делу, хотя удивительно невежество и ребячье любопытство вопросителей, смешивающих султана с бывшим здесь посланником после мира с Турцией, Галиль-пашой, с египетским Али-пашой, а может быть и с персидским шахом и хивинским ханом. Для них весь свет заключается в одном Петербурге, и весь Восток смешан в самую-то непостижимую для них темноту.

Военный министр, между прочим, объясняя мне милостивое расположение ко мне государя, объявил мне, что к 6 числу декабря месяца я получу аренду, и просил меня держать сие в тайне.

10-го был парад всем гвардейским войскам, на коем и я находился по званию моему генерал-адъютанта.

11-го я провел часть утра в осматривании морских заведений, находящихся в старом Адмиралтействе. Князь Меншиков все приготовил к приему меня, везде начальники были при своих местах, провожали меня и все показывали. Таким образом, я был в канцелярии, чертежных, типографиях и других заведениях сего рода, в мастерских всякого рода, и, наконец, в учебном рабочем экипаже. Последнее заведение, в коем образуются мастеровые всякого рода для флота и корабельные инженеры, казалось мне устроено с совершенством; классы учеников, занятия их, содержание превосходит все, что я до сих пор видел в сем роде, не говоря о чистоте и исправности, отличающих сие последнее заведение, состоящее под ведомством Клейнмихеля. Чистота сия вообще заметна во всем Адмиралтействе; но то, что более всего нужно, того именно и нет: запасов строительного леса, который бы сушился, и таковых запасов почти вовсе нигде не имеется. Из Адмиралтейства я съездил на государевом пароходе в Александрию[178] и Ижору, а оттуда в новое Адмиралтейство, где строился новый крытый док; построение сие не понравилось мне по непрочности, с которой, как мне казалось, оно созидается. В старом Адмиралтействе я искал каких-либо памятников Петра Великого, но нашел только одни кресла, кои полагают ему принадлежавшими, и взятую у шведов яхту, которую, к сожалению, подновляют красками и позолотой.

12-го я поехал с князем Меншиковым на пароходе «Неве» в Кронштадт, коего заведения я любопытен был видеть. Мы плыли не с большим два часа и по прибытии прямо проехали осмотреть так называемую цитадель, или отдельную крепостцу, строящуюся ныне впереди города, для защиты левого прохода. Строение сие предпринято государем и по его плану строится из гранита с большими издержками; оно состоит из круглых казематированных башен, связанных пулпитами, и отлично чистой отделки. Тот же вечер, приехав к городу и остановившись на ночлег в доме штурманского училища, мы осмотрели заведение сие, устроенное князем Меншиковым.

13-го, поутру, я осмотрел оборонительные казармы, вновь построенные, в коих ныне помещаются лейб-гвардии Волынский полк и учебный морской экипаж, после того другие строения, производящиеся при крепости, госпитали, казармы, мастерские, морские арсеналы и корабельные цейгаузы, и, наконец, в порту были на корабле «Фершампенуазе»[179]. Сие заняло у меня все утро от 8 часов до двух; потом, севши на пароход, пустились в обратный путь и прибыли перед вечером в Петербург.

Замечания, сделанные мною, следующие. Кронштадт, издавна построенный, приходил в большой упадок, и вновь заложенный и довершающиеся строения едва поспевают к удовлетворению потребности в помещении. Работы сии весьма обширны и производятся с большими издержками, но все сии строения сыры и от того не могут быть прочны. Запасов лесных вовсе не имеется, и вообще слишком много обращено внимания на скорую и наружную отделку строений, между коими достойны замечания вновь строящиеся из гранита доки, ибо старые пришли уже почти совсем в негодность. Флот весь стал размещенным в порту, который обнесен большей частью деревянной стеной; природа не представила никаких удобств для устроения тут пристани и крепости, служащей единственно для обороны флота, ибо самая столица защищена достаточно отмелями устья Невы, не позволяющими большим судам входить в реку. Во все время князь Меншиков был весьма предупредителен и внимателен, и по возвращении моем домой он еще навестил меня в квартире и просил при свидании с государем сказать ему, что он в Кронштадте бранился при осмотре заведений. Причиной сему он поставил то, чтоб не навлечь неудовольствие государева на подчиненных своих; но отвод сей был не достаточен, и поручение его ясно доказывало ухищренный ход его поступков. Он, как видно, с утра еще задумал дать мне такое поручение, ибо при осмотре заведений он без внимания пропускал самые большие недостатки, а между тем не переставал нападать с насильственным жаром на одного артиллерийского чиновника, найденного им в беспорядке.

15-го, в воскресенье, я поехал в Царское Село, где провел день по обыкновенному, у обедни, на разводе, на обеде и на балу у государя, который в сей раз не занимался мной долго, а только спросил, понравилось ли мне виденное в Кронштадте. Императрица и великая княгиня Елена Павловна более говорили со мной; первая, между прочим, спросила, имею ли я уже назначение, на что я ей отвечал, что имею самое лестное, какое только иметь можно – генерал-адъютанта при его величестве.