– Хрен тебе, – фыркнула Беверли. – Хрен тебе, Бен Хэнском. – И принялась собирать камни.

Стэн задумчиво смотрел, как они собирали камни, словно фермеры-лунатики. Потом последовал их примеру, губы его сжались в тонкую, осуждающую полоску.

Эдди почувствовал знакомые ощущения – горло начало сжиматься, превращаясь в соломинку.

«Не сейчас, черт побери, – внезапно подумал он. – Не сейчас, когда я нужен моим друзьям. Как и сказала Беверли, хрен тебе».

И занялся тем же, что и его друзья.

Генри Бауэрс за очень уж короткий срок стал слишком большим, чтобы оставаться быстрым и проворным при обычных обстоятельствах, но сложившиеся обстоятельства кардинально отличались от обычных.

Боль и ярость терзали его, и на пару превратили Генри, пусть на короткое время, в гения силы, начисто лишенного духа. Связность мыслей ушла. Его сознание чем-то напоминало травяной пожар, случившийся поздним летом в опускающихся сумерках: все розово-красное и дымно-серое. Он мчался за Майком Хэнлоном, как бык – за красной тряпкой. Майк бежал по едва заметной тропе, протоптанной по краю карьера, которая со временем привела бы к свалке, а Генри уже не разбирал, тропа перед ним или не тропа. Ломился напрямик, сквозь высокую траву и кусты, с шипами и без, не замечая ни царапин, которые оставляли на его коже шипы, ни ударов веток по лицу, шее, рукам. Значение имело только одно: курчавая голова ниггера, расстояние до которой неуклонно сокращалось. В правой руке Генри держал М‐80, в левой – спичку. Догнав ниггера, он собирался чиркнуть спичкой, зажечь фитиль и засунуть фейерверк ниггеру в штаны.

Майк знал, что Генри приближается, а остальные наступают ему на пятки. И пытался прибавить скорости. Теперь он уже ощущал жуткий страх и только невероятным усилием воли сдерживал панику. На железнодорожных путях он подвернул лодыжку сильнее, чем ему поначалу показалось, и теперь заметно прихрамывал. А грохот и треск, с которыми Генри ломился сквозь кусты, вызывали неприятное чувство, что гонится за ним не человек, а пес-убийца или разъяренный медведь.

Тропа нырнула в гравийный карьер, и Майк скорее упал, чем сбежал вниз. Скатился по склону на дно, вскочил, пробежал полкарьера и лишь тогда увидел шестерых подростков. Они стояли в ряд, и на лицах всех читалось одинаково странное выражение. Только потом, когда у Майка появилась возможность обдумать случившееся, он понял, что` в их лицах показалось ему таким странным: казалось, они его ждали.

– Помогите, – выдохнул Майк и, хромая, поспешил к ним. Интуитивно обращался он к высокому рыжеволосому мальчишке. – Парни… большие парни…

Тут в карьер ворвался Генри. Увидел шестерых подростков и, притормозив, остановился. На мгновение на лице его отразилось сомнение, потом он оглянулся. Увидел свои войска и уже ухмылялся, когда вновь посмотрел на Неудачников (Майк теперь стоял рядом и чуть позади Билла Денбро, тяжело дыша).

– Я тебя знаю, сопляк, – сказал он Биллу. Посмотрел на Ричи: – И тебя тоже знаю. Где твои очки, очкарик? – Но прежде чем Ричи успел ответить, Генри увидел Бена. – Твою мать! Жирдяй и еврей тоже здесь! А это твоя телка, жирдяй?

Бен подпрыгнул, словно его внезапно шлепнули по заду.

В этот момент к Генри подтянулся Питер Гордон. За ним – Виктор Крисс, который занял место с другой стороны Генри. Последними прибыли Рыгало и Лось. Они встали рядом с Питером и Виктором, так что теперь две группы напоминали армии, изготовившиеся к бою.

Тяжело дыша, больше напоминая быка, чем человека, Генри продолжил:

– Я бы с удовольствием врезал вам всем, но сегодня мне не до вас. Мне нужен этот ниггер. Брысь отсюда, мелюзга!

– И побыстрее! – самодовольно поддакнул Рыгало.

– Он убил мою собаку! – выкрикнул Майк пронзительным, дрожащим голосом. – Он сам сказал!

– А ты поди сюда, – прорычал Генри, – и тогда, может, я тебя не убью.

Майка трясло, но он не сдвинулся с места.

За всех ответил Билл. Спокойно и четко.

– Пу-устошь наша. А в‐вы, де-етки, у-уходите о-отсюда.

Глаза Генри широко раскрылись. Будто ему внезапно отвесили оплеуху.

– И кто меня заставит? Ты, лошадиная жопа?

– М-мы, – ответил Билл. – Т-ты н-нас до-остал, Ба-ауэрс. П-проваливай.

– Заикающийся урод! – рявкнул Генри. Наклонил голову и бросился вперед.

Билл держал в левой руке пригоршню камней. Они все держали по пригоршне камней, за исключением Майка и Беверли, которая сжимала один камень в правой руке. Билл начал бросать камни в Генри, не торопясь, всякий раз со всей силы прицеливаясь. Первый, правда, пролетел мимо, но второй угодил Генри в плечо. Если бы третий не попал в цель, Генри врезался бы в Билла и свалил на землю. Но он угодил в наклоненную голову Генри.

От боли тот вскрикнул, поднял голову… и в него разом ударили четыре камня: брошенный Ричи Тозиером попал в грудь, Эдди – в плечо, Стэном Урисом – в голень, Беверли (это был ее единственный камень) – в живот.

Он вытаращился на них, не веря своим глазам, и внезапно воздух наполнился свистящими снарядами. Генри повалился на спину, на лице его читались боль и изумление.

– Ко мне, парни! – прокричал он. – Помогите!

– А-а-атакуем их, – тихо приказал Билл и, не дожидаясь, последуют за ним или нет, побежал вперед.

Они последовали, бросая камни не только в Генри, но и в остальных. Большие парни нагибались, чтобы тоже вооружиться, но прежде чем они успели это сделать, их засыпало камнями. Питер Гордон вскрикнул от боли, когда камень, брошенный Беном, отлетел от скулы, разбив ее в кровь. Он отступил на пару шагов, бросил камень-другой… а потом убежал. С него хватило – на Западном Бродвее в такие игры не играли.

Генри сгреб камни с земли. К счастью для Неудачников, в основном маленькие. Бросил тот, что побольше, и поранил Беверли руку. Она вскрикнула.

Бен с ревом бросился на Генри Бауэрса. Тот успел повернуть голову и увидеть его, но на шаг в сторону времени уже не хватило. Не сумел он и принять боевую стойку. Бен весил больше ста пятидесяти фунтов, почти сто шестьдесят. Так что схватки не получилось. Бауэрс не распластался на земле – взлетел. Приземлился на спину, и его еще протащило пару футов. Бен побежал к нему и только смутно почувствовал боль в ухе, в которое угодил брошенный Рыгалом Хаггинсом камень размером с мяч для гольфа.

Генри, еще не придя в себя, поднимался на колени, когда Бен сблизился с ним и ударил ногой, крепко приложившись кроссовкой к левому бедру Генри. Тот тяжело рухнул на спину. Его глаза зажглись злобой.

– Нельзя бросаться камнями в девочек! – проорал Бен. Никогда раньше не испытывал он такой ярости. – Нельзя… – Тут он увидел пламя в левой руке Генри: тот зажег деревянную спичку, поднес огонек к толстому фитилю М‐80 и швырнул фейерверк Бену в лицо. Но Бен автоматически, не думая, что делает, отбил фейерверк ладонью, как бадминтонная ракетка отбивает волан. М‐80 полетел вниз. Генри увидел это, глаза его округлились, и он, крича, откатился в сторону. Мгновением позже фейерверк взорвался, покрыв копотью рубашку на спине Генри и вырвав из нее здоровенный клок.