– Вот только слова ласковые у него одинаковые для всех! – Усмехнулась подруга, закладывая пакет в морозилку. – Это его характер и выдаёт! Он ничего особенного к тебе не чувствовал, раз и тебя и её принцессой называл. Ты для него, значит, одна из сотен. Никакой индивидуальности!

– Больше всего его за это и ненавижу! – согласилась я. – Я ему так и сказала: «Ты заяви своей Юле прямо в лоб, что просто потрахаться хочешь! Зачем голову дурить девчонке своей любовью?! Она ж потом, как я, страдать будет, мучиться. Ты бы ей сразу намекнул, что у вас всё несерьёзно, а то, наверное, как мне, ей лапшу вешаешь на уши!»

– А он?

– Что он? Он ведь со всеми так разговаривает, манера у него такая! А я верила и надеялась, что уж в этот-то раз всё у нас с ним получится. Но как поняла позавчера, что он едет в клуб с парнями, а меня не берёт и даже не звонит, то все иллюзии сразу рассеялись. Покаталась в машине полночи, поревела, успокоилась. Хватит!

– Действительно, Ева, хватит! – Мила достала из холодильника коробку вина и разлила по бокалам. – Выпьем за успешно сданный экзамен по вождению и за мои водительские права! Ура!

– Ура! – крикнула я, схватила её права и бросила в бокал.

Милкины глаза расширились от ужаса. Она подпрыгнула на стуле и закрыла рот руками.

– Ты чего?! – Рассмеялась я, протягивая ей бокал. – Они же ламинированные! И это такая традиция: обмывать права в бокале или рюмочке. Пей, давай, дурочка, поздравляю тебя!

– С-с-спасибо, – промычала Мила, недоверчиво поглядывая на дно бокала.

– Позвони Владу, поедем к Мите помогать собираться в дорогу.

– Ага, – она осушила бокал и потянулась к телефону.

Митя рассеяно чесал голову, лёжа на диване и глядя по сторонам, пока я складывала в его сумку вещи. Казалось, он хочет запомнить комнату такой, какой оставляет её.

– Как ухаживать за Мартином, ты знаешь, – вздохнул он.

– Да, – успокоила его я.

– Квитанции на оплату коммунальных услуг приходят в конце месяца. – Да.

– Если потечет кран или что-то сломается, звони старшему по подъезду, он подскажет.

– Да.

– Помнишь, как диван раскладывается?

– Да.

– Холодная вода на кухне – там, где написано «горячая», и наоборот.

– Да-да. Помню. Я всё помню, не переживай. А если что-то забуду – позвоню.

– А мусорка помнишь, когда приезжает?

– Да! – хором закричали Мила и Влад, до этого молча сидевшие за компьютером.

Я улыбнулась, села рядом и взяла его за руку:

– Мить, ты всегда такой непоколебимый, и мне приятно видеть, как ты переживаешь и о чём-то волнуешься, может, в первый раз в жизни. Тебя не будет всего три месяца. Я буду жить здесь и за всем следить, хотя ещё сама никак не могу свыкнуться с мыслью, что буду жить отдельно от Милы.

– Я не переживаю.

– А Мартика я буду любить больше всех на свете, обещаю.

Пёс услышал, что о нём говорят, и сразу прибежал к нам. Его глаза выражали растерянность. По суматохе и сборам он явно догадывался, что происходит что-то неладное, но ещё не понимал, что именно.

Я погладила его по голове, но он не отрывал глаз от своего хозяина, и у обоих во взгляде сквозила такая тоска. Мартин запрыгнул на диван и облизнул Митькино лицо. Я протянула псу свою руку, развёрнутую ладонью вверх:

– Дай, Джим, на счастье лапу мне!

Такую лапу не видал я сроду.

Давай с тобой полаем при луне

На тихую, бесшумную погоду.

– Есенина! Вот не зря ты – Есенина, – рассмеялся Митя и обнял нас обоих.

Мы все вышли из машины у Сашиного подъезда: Митя хотел с ним попрощаться. Предстоящая встреча разволновала меня, моё сердце гулко стучало.

– Он одевается. Давай поднимемся к нему, Ева? – предложил Митя, нажимая номер его квартиры на домофоне.

– Давай, – ответила я, заметив недовольный взгляд Милы, садящейся на скамейку возле подъезда.

– Смотри-ка, Паша едет. – Митя пошёл навстречу чёрному автомобилю. – Поднимись одна, поторопи его, хорошо?

– Ладно, – я пожала плечами и вошла внутрь.

Поездка в лифте показалась мне вечностью. После однократного стука в дверь Сашкиной квартиры она отворилась, и на пороге показался он собственной персоной, в трусах и с носками в руке. Вид у него был виноватый, но взгляд всё же казался нежным.

– Проходи, а где все? – спросил он, смущаясь.

– Там Павлик подъехал, общаются. Я пришла, чтобы поторопить тебя.

– Сейчас я оденусь, ты проходи-проходи.

Я сняла сапожки и прошла в его комнату. Сев на кровать, сняла куртку. Саша носился туда-сюда сначала с зубной щёткой, потом с бумажником, потом с одеждой.

– Я уволился с автосалона.

– Да ты что… – удивилась я, глядя в одну точку.

– Хотим с Пашей открыть своё дело.

– Чудесно. А ты доверяешь ему?

– Он неплохой парень, я не знаю, отчего все девчонки так на него взъелись.

– Тогда удачи тебе.

– Спасибо…

Он остановился и пристально посмотрел в мои глаза. Минута молчания, и безумное притяжение сделало своё дело. Мы даже не стали раздеваться: я только сняла джинсы и бельё. Всё случилось слишком быстро, грубо и как-то не по-людски.

Когда всё было кончено, раздался звонок его мобильника.

– Да, – ответил он, – уже иду.

Я надела джинсы, застегнулась и принялась наблюдать, как он быстро одевается. Застёгивая пуговицы на рубашке, остановился, посмотрел на меня виновато и произнёс:

– Ева, ты извини, там Паша приехал, они меня ждут.

Я быстро всё поняла, встала, прошла в коридор, надела сапоги и, хлопнув дверью, вышла из квартиры. Прикусив губу, побежала вниз по лестнице.

Было слышно, как он вышел на площадку вслед за мной, вздохнул и вернулся в квартиру.

Я бежала, проклиная всё на свете. Вот так, должно быть, чувствует себя проститутка, которую только что использовали и попросили освободить помещение. Слёз не было. Ведь мне предстояло ещё выйти к своим друзьям и сделать вид, что ничего не было. Даже не верилось, что всё это произошло только что именно со мной.

Открыв дверь, я увидела, что Митя сидит в машине у Паши. На заднем сидении – ещё какие-то парни. Мила с Владом вышли из магазина неподалёку и направлялись в мою сторону.

Я подошла к Пашиной машине и наклонилась к водительскому окну:

– Привет! – Я старалась улыбаться.

– Привет, – оскалился, ухмыляясь, Паша.

– Как дела?