возникшая вскоре после большого пожара. В 1881 г. в самом сердце Гиндза Хаттори Кинтаро создал свою часовую компанию Сейко. Часовая башня, которую он построил, на протяжении почти ста лет оставалась архитектурным символом этого района.

Неподалеку от Гиндза правительство построило для себя Рокумейкан, или Зал Трубящего Оленя. Это название было взято из древнего китайского стихотворения и символизировало призыв на веселое праздничное собрание. Однако Рокумейкан не имел ничего общего с японской традицией. Идея его постройки принадлежала Иноуэ Каору, высокопоставленному правительственному чиновнику Внешне он представлял собой двухэтажное кирпичное здание, построенное в итальянском стиле. Внутри размещались комнаты для чтения, столовые, концертные помещения и бильярдные. Таким образом, зал представлял из себя центр досуга столичной элиты, где богатые и космополитичные японцы могли пообщаться с высокопоставленными и влиятельными иностранцами. Здесь располагался также обширный бальный зал, и когда в календаре элиты закрепились танцы по воскресным вечерам, слово «Рокумейкан» стало синонимом стремительности социального развития и вестернизации конца 70-х — начала 80-х гг. XIX столетия.

«В настоящее время на нас непрестанным потоком льются разнообразные европейские обычаи, — писал один влиятельный правительственный чиновник в 1874 г., — как будто мы стоим под перевернутой горлышком вниз бутылкой. Одежда, пища и питье, дома, законы, правительство, обычаи, даже занятия ремеслами и науками — все то, чем мы располагаем в настоящий момент, пришло к нам с Запада»{123}. Ветер вестернизации был особенно силен в 70-е гг., в этот «революционный момент», когда жители страны стояли перед дилеммой — сопротивляться новому режиму или, наоборот, оказать ему поддержку. Вполне естественно, что некоторые люди встали в оппозицию гипертрофированному стремлению к Цивилизации и Просвещенности. На одном уровне, карикатуристы и сатирики выражали свое недовольство, изображая в гротескной форме людей в западной одежде либо высмеивая их в популярных песенках. «Стукни палкой по такой голове, только что остриженной западным цирюльником, — пелось в одном из таких куплетов, — и она загудит в ответ: бунмей Каика». На более серьезном уровне, страх перед разнузданной вестернизацией, ставившей под угрозу будущее самурайского сословия, заставил Сайго Такамори и Это Синпей покинуть правительство в 1873 г. и встать во главе оппозиции.

Однако для большинства остальных японцев идея Цивилизации и Просвещенности содержала в себе надежду на лучшее будущее, что вся нация и отдельные люди достигнут процветания. Даже в таком провинциальном городе, как Канадзава, находившемся на большом расстоянии от Токио, в наибольшей степени подвергшегося вестернизации, неизбежность про гресса, запечатленная в лозунге бунмей Каика, являлась ал» тернативой всем «несбывшимся надеждам», память о которь отягощала людей до 1868 г. В этом замковом городе в первс половине XIX в. обедневшие самураи превращали свои пей зажные парки в сады и огороды, чтобы продавать вырашенны фрукты и овощи на городских рынках. В 1870-х представители тех же самурайских родов способствовали открытию новых школ, основывали больницы и объединялись со своими соседями-торговцами для создания новых предприятий, продукция которых, от керамики до текстиля, постоянно присутствовала на всех международных выставках в Европе и Австралии. По всей Японии контраст между прошлым, с его многочисленными невзгодами и лишениями, и настоящим, дающим возможность решить все проблемы и достичь успеха, помогал людям избежать сомнений по поводу режима Мэйдзи и принять, по крайней мере временно, его претензии на статус законного правительства. А будут ли они его поддерживать и в будущем — это зависело от того, насколько успешно лидеры Мэйдзи будут осуществлять «новые начинания», обозначенные в Хартии клятвенных обещаний и касающиеся представительного правительства, движения в сторону процветания и создания общества возможностей.

ГЛАВА 6

Строительство конституционного государства

Для Ито Хиробуми это был определяющий момент всей его жизни. Утром 11 февраля 1889 г. Ито приближался к императору Японии, трон которого стоял на покрытом 1 м ковром возвышении в зале приемов императорского дворца. В присутствии высших японских сановников, правителей префектур, высокопоставленных военных чиновников и иностранных дипломатов, одетый в мундир западного образца, Ито подал императору свиток с текстом японской конституции. Не прочитав и даже не заглянув в документ, император быстро передал его в руки премьер-министра, Курода Киётака, который «принял его с глубоким поклоном»{124}. Повернувшись, император «кивнул головой» и покинул зал под звуки «Кимигаё», недавно сочиненного и еще неофициального национального гимна Японии. За окнами послышался звон колоколов и залпы артиллерийских орудий. Церемония продолжалась всего несколько мгновений. За это время император Мэйдзи даровал своим подданным конституцию Японской империи.

Судя по символическому характеру церемонии, монарх в реальности не имел никакого отношения к подготовке нового «основного закона государства». Главным архитектором этого проекта был Ито. Почти десять лет он занимался его подготовкой, выверяя каждую фразу. Но Ито работал отнюдь не в одиночестве. На протяжении многих лет он и другие лидеры Мэйдзи обдумывали конституцию и составляли ее наброски. Группу главных политиков страны сотрясали споры, как и их соотечественников, которые искали способ повлиять на содержание нового закона о земле. Его обнародование, по общему мнению, было существенным, если японцы собирались следовать дорогой прогресса, как то было обещано лозунгом «Цивилизация и Просвещенность», и если они хотели доказать Западу, что Япония достойна уважения и равного положения с современными державами.

Элита обсуждает конституцию

и представительное правительство

Хотя Ито и добился в конце концов ведущей роли при составлении японской конституции, он не был первым из лидеров Мэйдзи, кто всерьез начал обдумывать этот документ. К этой теме обращался и уроженец Чосю Кидо Такаёси. В свое время он приложил руку к созданию Хартии клятвенных обещаний, в которой говорилось о создании совещательных органов. Принимая участие в работе миссии Ивакура, он большую часть времени занимался изучением западных политических систем. Информация, полученная в Европе, убедила его в практичности конституционного строя и представительного правительства. Лидеры Соединенных Штатов и Европы были безошибочно прямолинейны: Кидо и другие представители японской элиты и думать не могли о том, что Япония может добиться пересмотра неравноправных договоров до того, как воспримет политическую культуру Запада. То есть Япония должна