нечто нематериальное, нечто такое, что нельзя увидеть или услышать, купить или продать, дать взаймы или позаимствовать самим. Это пропитывает всю нацию, и влияние его настолько сильно, что без него никакие школы и никакие иные внешние формы не будут иметь значения. Эту наиважнейшую вещь мы должны именовать духом цивилизации»{120}.

Эти размышления по поводу «духа цивилизации» привели Фукудзава к заключительной установке: Япония нуждается в новом типе гражданина, который свободен от ограничений прошлого и открыт для новых путей постижения себя и общества. «Люди не были созданы Небом так, что один человек стоял выше, а другой — ниже», — писал он в начале Гакумон но сусуме. Каждый индивидуум, не связанный более ограничениями традиционной иерархической структуры общества, был волен идти настолько далеко, насколько позволяли ему его трудолюбие, отвага, усердие и настойчивость. Для Фукудзава, равно как и для Накамура и Смайлза, ориентирование на достижение личного успеха было истинным источником Цивилизации и Просвещенности. И только амбициозные и доводящие свои дела до конца люди могут создать сильную, процветающую и способную постоять за себя нацию.

Воспитание Цивилизации и Просвещенности

Убежденные тем, что они увидели за границей, и ободренные растущим интересом к Цивилизации и Просвещенности в родной стране, Кидо, Окубо и другие члены миссии Ивакура, вернувшиеся домой в 1873 г., приступили к созданию «Процветающей нации, Сильного Войска». Это была еще одна популярная фраза той эпохи, звучавшая как фукоку къёхей. При этом они понимали, что гладкое осуществление сложной программы реформ возможно только на бумаге. Изменения в политической, экономической, социальной и культурной сферах необходимо было проводить постепенно. Кроме того, поскольку Запад предлагал далеко не единственную модель модернизации, а целый набор конкурирующих друг с другом образцов, необходимо было тщательно изучить каждый из западных прототипов, чтобы выяснить, какой из них наиболее подходит к японским условиям. Приветствие императора, переданное президенту Соединенных Штатов в марте 1872 г., проливало некоторый свет на возможный выбор. «Мы намереваемся провести реформы и улучшить положение в стране, — писал император Японии, — чтобы встать в один ряд с наиболее просвещенными нациями. Однако цивилизация и институты Японии настолько отличают ее от других стран, что мы не можем ожидать достижения быстрого успеха в наших начинаниях. Нашей целью является поиск и отбор среди огромного количества установлений просвещенных наций таких образцов, которые наилучшим образом подойдут к нашим современным условиям и которые, путем постепенных реформ и улучшений нашего государства и обычаев, позволят нам сравняться с ними»{121}.

По возвращении на родину Ивакура и его товарищей ожидали недовольство крестьян и волнения самураев. Это еще раз подтвердило их мнение, что дальнейшая консолидация власти и скорейшее завершение революционного момента являются необходимыми условиями для осуществления любой кардинальной реформы. В то же самое время лидеры Мэйдзи могли надеяться на то, что им удастся взрастить Цивилизацию и Просвещенность путем внедрения западного способа мышления и образцов западной материальной культуры. Так, еще до возвращения миссии Ивакура в Токио правительство приняло решение о создании современной системы школьного образования. В Восьмой месяц 1872 г. был издан Основной кодекс образования, согласно которому страна разделялась на районы различных типов: университетские, средней школы и начальной школы, а также вводилось обязательное четырехлетнее образование для всех японских мальчиков и девочек, начиная с шестилетнего возраста. Новая школьная система переместила акцент с конфуцианской морали, царившей в японских школах эпохи Токугава, на отдельные отрасли науки и искусства, на самосовершенствование и развитие собственной индивидуальности. Соответственно, в программу начальной школы входило обучение чтению, письму и арифметике, однако в подобных школах, которых к 1875 г. насчитывалось уже несколько тысяч, изучались и переводы западных трудов по истории, географии и точным наукам.

Более осязаемым по сравнению с новыми идеями в области образования было обращение к европейской одежде, пище и архитектуре, которое поощрялось правительством Мэйдзи. Новая японская армия была одета в обмундирование западного образца. Император и его чиновники для участия в публичных церемониях также одевались по-европейски. Вскоре предпочтение западному платью стали отдавать и многие простые японцы, проживавшие как в городах, так и в сельских районах, хотя зачастую можно было встретить и экзотические сочетания, как, например, кимоно, надетое поверх брюк. Складывающиеся зонтики черного цвета, кольца с бриллиантом и золотые часы превратились в заметные и популярные признаки прогрессивности и просвещенности, а среди наиболее продвинутых горожан стало считаться модным есть говядину, пить пиво и кофе.

Изменениям подвергался и сам внешний вид японских городов. Новый режим ожидал, что архитектура будет символизировать мужество, решительность и оптимизм нации на пути к Цивилизации и Просвещенности. В Осаке правительство Мэйдзи поручило разработку проекта строительства национального монетного двора английскому инженеру и архитектору Томасу Джеймсу Уотерсу. В состав этого крупного комплекса, строительство которого было завершено в 1871 г., входил длинный и приземистый цех, по бокам которого располагались кабинет директора и приемная. Не всем критикам пришелся по душе несколько аляповатый портик, прилепленный в центре фасада здания и призванный придать строению близость к классическому стилю. Однако в целом новый монетный двор производил впечатление основательности, стабильности и постоянства. Это были как раз те качества, которые новое правительство хотело бы ассоциировать с собой. В Мацумото и десятках других провинциальных городов возводились новые школы. Обычно они представляли собой двухэтажные постройки, украшенные портиками, с богато декорированным входом и вычурными куполами. Послание, заложенное в их архитектонике, было очевидным. «Все это было новым, и строилось оно сразу как школа, со вторым этажом, с окнами, расположенными по всему периметру здания, через которые свет буквально заливал классные комнаты, с двором, с внушительными черными воротами, на которых было написано название школы, и флагштоком. Это выглядело как школа», — восхищался один из учеников, переполненный энтузиазмом{122}.

Для жителей Токио правительство заново отстроило квартал Гиндза. Это был район скромных ремесленных мастерских, расположенный к югу от огромного торгового района Нихонбаси. После того как в 1872 г. Гиндза был уничтожен пожаром, правительство Мэйдзи поручило Уотерсу застроить весь квартал домами из красного кирпича. Через три года, когда реконструкция была завершена, на месте старого Гиндза высилась почти тысяча домов из красного кирпича. Они стояли вдоль улиц, освещенных газовыми фонарями. Со временем Гиндза стал домом для предпринимателей, порожденных стремлением к Цивилизации и Просвещенности. Сисейдо, первое успешное предприятие по производству косметики западного образца, начиналось как небольшая парфюмерная лавка,