Она оторвалась от страницы.

— Карту может прочесть любой. Мы предпочитаем иные способы.

Закрыв книгу, она убрала ее в холщовую сумку.

— Мы должны торопиться. Китайцы могут быть ближе, чем мы думаем.

Зазвучали горны, и беспокойный гул монашеских голосов смолк.

Весь орден Гелтанга сидел плечом к плечу на устланном войлоком полу Большого храма. Синие одежды сливались в единое волнующееся море, все взгляды устремились на возвышение в центре, где располагался мраморный трон настоятеля. Служба должна была начаться с минуты на минуту.

В торце храма двое молодых послушников открыли гигантские деревянные двери, и внутрь проникал вечерний ветерок, но он не мог охладить всеобщее возбуждение. Сотни монахов сидели рядами, образуя идеально ровные линии. У каждого в правой руке был молитвенный барабан, некоторые взволнованно смотрели на возвышение, другие раскачивались взад-вперед, уже бубня вечернюю сутру. Все знали, что орден Гелтанга собирался в полном составе только по исключительным случаям. Предстояло что-то крайне важное, и атмосфера пропиталась ожиданием.

По рядам монахов прошел шорох — все глаза обратились к одинокому человеку, переступившему порог храма. На нем была мантия с замысловатым узором на рукавах и вплетенными в золотистую ткань тонкими темно-синими нитями.

Все встали, когда он поднялся на возвышение и поклонился громадной статуе Будды. Лицо человека было скрыто под полями большой синей шляпы, отороченной мехом. В правой руке он держал золотой жезл дхармачакры — символ верховной власти в монастыре Гелтанг.

Свободную руку он засунул в золотую урну у подножия статуи, извлек оттуда горсть похожей на мел муки цампа и подбросил ее. Частички муки, ярко блеснувшие в свете сотен свечей, на мгновение повисли в воздухе и неторопливо осели на пол, а человек повернулся к морю обращенных в его сторону лиц.

Монахи все как один подались вперед. Многие из них никогда и не видели настоятеля во плоти. Они только слышали рассказы и рассматривали его изображения в молельных залах. Настоятель был частью Гелтанга в той же мере, что и камни, и цементный раствор, некой невидимой сущностью, недосягаемой ни для кого, кроме самых просветленных. Теперь эта живая легенда наконец появилась перед ними.

Настоятель снял шляпу, и все увидели знакомое лицо Реги. Несмотря на теплый свет, кожа у него казалась цвета камня, слепые глаза смотрели вперед.

По толпе монахов прокатился недоуменный ропот. Рега встал в полный рост, его старая спина распрямилась, плечи расправились. Он поднял Колесо закона над головой, и металл сверкнул в пламени свечей.

— Дхармачакра у меня, — прокричал он срывающимся от напряжения голосом. — Облеченный властью, я буду теперь управлять монастырем.

Некоторые из монахов отпрянули, словно это известие физически подкосило их. Встревоженный и удивленный шепот прошел по рядам, одни и те же вопросы задавались снова и снова. Где настоятель? Почему священный лидер смещен столь бесцеремонным образом?

— Я говорю от имени совета, — пытался перекричать шум Рега. — Настоятель сложил свои обязанности. Теперь я глава монастыря.

Смущение среди монахов нарастало. Большинство недоуменно поворачивалось, чтобы задать вопросы соседям. Некоторые молодые монахи в смятении встали, требуя ответов.

Вблизи возвышения у одной из высоких деревянных колонн сидел Норбу. Не веря глазам, он смотрел на толпу. Он не понимал, что происходит, до тех пор, пока не увидел, как Рега поднял дхармачакру и принялся размахивать ею, будто трофеем. Внезапно глаза Норбу наполнились слезами, и он упал на колени, закрыв руками глаза.

Он предал настоятеля. Он отпер дверь, когда ему приказывали не делать этого, его обманул Рега и его люди. Единственным утешением было то, что европейцы поменяли планы, появились раньше и увели мальчика.

Рега ходил туда-сюда по возвышению, демонстрируя дхармачакру всем монахам, собравшимся в храме. Норбу беспомощно смотрел на него полными слез глазами.

Рега вскинул руки.

— Тихо! — прокричал он.

Вены на его шее вздулись.

— Тихо, я сказал!

Постепенно шум смолк, монахи подчинились, глядя на него.

— Я явился к вам в качестве настоятеля, несущего тревожную весть. На подступах к Гелтангу китайские солдаты. Я говорю с вами, а они тем временем подходят все ближе и ближе.

На мгновение наступила ошарашенная тишина — монахи осознавали известие. Случилось невозможное, свершились их самые страшные опасения.

Медленно в зале стал зарождаться новый шум — монахи начали впадать в панику. Время от времени слышались резкие крики ужаса и потрясения, эхом отдававшиеся от потолка храма. Рега пытался говорить, но его голос тонул в общем гомоне. После нескольких попыток он подал знак трем монахам, стоявшим у возвышения.

Они подняли серебряные горны, и высокая дрожащая нота в конечном счете пресекла шум.

В короткое мгновение тишины Рега закричал так, чтобы его услышали все:

— Братья, китайцы наступают! Они хотят уничтожить сокровище. Я знаю, что произойдет, если они доберутся до ворот. Все будет уничтожено, предано огню.

Шум снова стал усиливаться.

— Но мы можем нанести им поражение! Не все потеряно, если нам хватит смелости сопротивляться. Там всего лишь несколько солдат, а нас много. Мы способны дать отпор, защитить себя. Я, ваш нынешний настоятель, приказываю вам сражаться!

Когда он прокричал последние слова, толпа взорвалась криком. Если, услышав призыв к оружию, многие пожилые монахи застыли в ужасе, пораженные судьбоносными последствиями слов Реги, то молодые послушники устремились из дальних углов храма к возвышению, крича от избытка чувств и переполнявшей их решимости.

Норбу в этой суматохе понесло вперед, он споткнулся и упал на колени. Как зачарованный, он смотрел на множество ног вокруг. И вдруг он неожиданно понял, что должен сделать. Вернуться к настоящему настоятелю. Он освободит его и возвратит на законное место.

Норбу поднялся и принялся протискиваться через толпу. Он чувствовал, как исчезает его неуклюжесть перед лицом поставленной задачи. Он прорвался через ряды монахов в сторону выхода из храма.

Несмотря на всеобщую сумятицу, это движение против общего потока не ускользнуло от глаз Дранга, который стоял в дальнем углу возвышения, зорко глядя поверх толпы. Быстро поняв, что у Норбу на уме, он прыгнул в толпу следом за мальчиком, бесцеремонно расталкивая монахов.

Норбу сумел пробиться за последний ряд колонн, туда, где толпа была не столь плотной. Он повернул направо, в сторону дверей, когда внезапно увидел Дранга, рассекающего толпу в его направлении. Норбу замер от ужаса. Он моргнул, загипнотизированный жестокостью в глазах Дранга. Шрам, проходящий через всю бритую голову, уродовал левую часть лица, придавая монаху поистине чудовищный вид.