— Я, наверное, ему уже сильно надоел, — предположил Штефан.

— Андреас выразился по этому поводу немного иначе. Не очень вежливо.

— Его можно понять, — произнес Штефан.

— Но я должна вас кое о чем предупредить. Вы, скорее всего, посчитаете меня чокнутой.

— Вряд ли, — успокоил ее Штефан. — В крайнем случае, просто не поверю в ту историю, которую вы собираетесь мне рассказать. Итак?

— Она вовсе не такая драматичная, как вы, может быть, думаете.

Данута встала, подошла к шкафу и достала оттуда большую истрепанную книгу. На ее обложке виднелось тесненное золотыми буквами заглавие на хорватском или каком-то другом языке, которого Штефан совсем не знал. Данута положила книгу перед собой на стол, но оставила ее закрытой.

— Страна, откуда я родом, очень… отличается от вашей страны, господин Мевес, — начала она. — Сомневаюсь, чтобы вы отдавали себе в этом отчет, когда поехали туда вместе со своей женой.

— Нас об этом предупреждали, — возразил Штефан. — Причем довольно настойчиво.

— Вы меня не поняли, — сказала Данута. — Я говорю не о войне и не о том, что там происходит в течение нескольких последних лет. Я говорю о людях, которые там живут. И об их образе жизни.

Штефан напряженно слушал. Он не был уверен, что понимает, к чему клонит Данута. Тем не менее у него появилось не очень хорошее предчувствие. Внутренний голос подсказывал Штефану, что Данута сейчас будет рассказывать не об особенностях менталитета ее соотечественников и не о том, какие ужасные поступки они совершали — например, об облаве на мирных туристов или о предоставлении убежища находящимся в международном розыске террористам.

— Моя страна, возможно, не так уж и далеко расположена от вашей, — продолжила Данута после многозначительной паузы, — но вы и представить себе не можете, какая между ними разница. Даже я до конца не осознаю этой разницы. Возможно, я уже слишком долго прожила здесь, у вас. — Она пожала плечами, однако ни в этом жесте, ни в ее словах не чувствовалось ни малейшего сожаления. — Мои соотечественники все еще имеют склонность ко всему жуткому и мистическому. Они знают то, что большинство людей уже давно забыли. Неслучайно так много страшных историй и легенд родилось именно в той местности.

— Кое-кто даже полагает, что мрачное средневековье на Балканах еще не закончилось, — сказал Штефан.

— Истории, о которых я говорю, — гораздо древнее, — произнесла Данута с таким серьезным видом, что это в первое мгновение показалось Штефану не совсем уместным. Однако он тут же осознал, что таким образом Данута как бы отгораживалась от того, что говорила Штефану, когда врала. Она покачала головой и продолжила: — Я сейчас говорю не о… не о Дракуле, трансильванских историях и прочем вздоре — это всего лишь выдумки. А рассказы про Волчье Сердце — нет. Это совсем другое, — заметила Данута. — Быть может, все эти бредни про вампиров и заколдованные замки были придуманы для того, чтобы отвлечь внимание от чего-то другого. Видите ли, люди часто поднимают шумиху по поводу какой-нибудь истории, чтобы тем самым отвлечь внимание от другой. Вот, смотрите.

Она, не глядя, протянула левую руку вперед, открыла книгу и повернула ее к Штефану. Шрифт на пожелтевших страницах был еле различимым, но не было необходимости читать какие-то слова. То, что показывала Штефану Данута, было очень старой картой территории, которую до сих пор еще по привычке называли Югославией, хотя этого искусственно созданного государства не существовало уже несколько лет. Несмотря на старинный шрифт и неизвестный язык, Штефан сумел прочесть названия некоторых городов.

— Ну и что? — Он не мог понять, чего от него хочет Данута.

— Найдите Волчье Сердце, — попросила она.

Штефан удивленно посмотрел на нее.

— Вы же знаете, что я не смогу этого сделать. Кроме того, этой карте как минимум сто лет.

— Вы не нашли бы его и на современной карте, — заверила Данута. — Так же как и с десяток других мест.

— Что вы имеете в виду? — Штефан, слегка наклонив голову, смотрел то на Дануту, то на ее брата, то на карту. Он попытался засмеяться, но это у него не получилось. — Вы хотите сказать, что этой долины в действительности не существует и что мы с Ребеккой побывали в… каком-то другом измерении? В некой заколдованной стране, куда можно попасть лишь каждый седьмой год, причем только в полночь и в полнолуние?

Данута осталась серьезной.

— Эта долина, безусловно, существует, — невозмутимо произнесла она. — И там были и вы, и ваша супруга, и Ева. Но я имею в виду то, что про эту долину никто никогда не говорит. Никогда. О ней и о других, еще более жутких местах.

— Более жутких? — Штефан изо всех сил попытался поместить слова Дануты в своем мозгу в то место, где им и надлежало находиться, — в ящичек с ярко-красной наклейкой, на которой светилась надпись: «ПРИЗНАКИ СЛАБОУМИЯ». Но у него ничего не получилось: из закоулков окружающей действительности выползло что-то неведомое и придало словам медсестры явно не свойственную им правдивость.

— Вы верите в силы зла? — спросила Данута. — Я имею в виду настоящее, так сказать, «чистое зло», без какого-либо смысла и цели. Верите в существование сил, которые не пытаются осмыслить свои действия или преследовать какую-то цель, а просто-напросто являются тем, чем они есть, — силами зла?

— Это какой-то вздор! — воскликнул Штефан, но вовсе не так убежденно, как ему хотелось бы.

Он что, и в самом деле верил в силы зла? Например, в то, что некое существо живет по ту сторону вращающейся двери? Конечно же, нет. Нервно улыбнувшись, он сказал:

— А теперь вы, скорее всего, расскажете мне, что в этой долине живут оборотни.

— Вы сами об этом попросили, — напомнила ему Данута.

Штефан, пристально посмотрев сначала на нее, а затем на ее брата, увидел в их глазах нечто такое, что заставило его содрогнуться.

— Вы… вы, наверное, шутите, — сказал он. — Вы не можете верить в подобное.

— Не имеет никакого значения, верю ли я, — возразила Данута, — или вы, или ваша супруга, или тот полицейский. Важно лишь то, что в это верят тамошние жители. Теперь вам понятно? Вопрос не в том, что правда, а что — нет. Те, кто живут там, просто верят в подобные вещи. Это вселяет в них страх, однако они придумали способ, как с этим ужиться. Придумали очень-очень давно.

— Понимаю, — тихо произнес Штефан.

— Сомневаюсь, чтобы вы понимали, — сказала Данута. — Тамошние жители совершают поступки, которые ни вы, ни я не сможем понять, и они совершают их из соображений, которые опять же ни вы, ни я не сможем понять. Но как бы там ни было, они поступают так, а не иначе и у нас нет никакого права вмешиваться в их дела.

— Но ведь они убивают детей! — возмутился Штефан. — Неужели вы хотите сказать, что мы должны смириться с тем, что они живьем скармливают своих детей диким зверям?