Платформа начала замедляться. Каланин, очнувшись от тяжелых раздумий, увидел, что спецназовцы готовятся к бою. Едва только платформа окончательно остановилась, два десятка бойцов бесшумно спрыгнули на землю и моментально растворились в сумраке подземелья. Оставшиеся замерли в напряженном ожидании, заняв круговую оборону. «Ланцелоты» стояли в центре платформы, возвышаясь над людьми тяжелыми горами брони, и медленно поворачивались, тихо шелестя приводами, то в одну, то в другую сторону, угрожающе покачивая оружейными блоками.

Полумрак неподалеку от платформы сгустился и принял очертания трех человеческих фигур. Куприянов, прекрасно видящий на тактическом экране своего комма отметки местоположения всех своих бойцов и потому ничуть не удивившийся, нетерпеливо повернулся к ним. «Ярославичи» подошли поближе, и стало видно, как двое волокут тяжело обвисшего между ними товарища. Пара спецназовцев тут же бросилась им на помощь. Вместе они затащили раненого наверх. Один из вновь прибывших, оставив пострадавшего бойца на попечение коллег, торопливо подошел к майору с докладом.

Каланин откровенно недоумевал. Даже его не слишком большого военного опыта было вполне достаточно, чтобы понять – впереди нечто странное. Иначе почему ушедшие спецназовцы просто не связались со своим командиром по рации, чтобы сообщить о том, что у них происходит, запросить помощь для раненого? По крайней мере, у него – Антон взглянул на свой комм – все работало нормально.

В этот момент их импровизированный транспорт опять поехал вперед. Куприянов отдал несколько коротких распоряжений, и «ярославичи» сосредоточили свое внимание на том направлении, откуда пришли. Видимо, впереди все было чисто, но существовала возможность нападения с поверхности.

Примерно через полкилометра они увидели еще одни ворота, но, в отличие от первых, они были не взорваны, а наоборот, широко распахнуты. При этом их створки были исклеваны осколками и обожжены импульсами, а у стен валялось несколько трупов в стандартной форме имперских пехотных частей. Рядом со входом маячили несколько «ярославичей». «Странно, почему мы не слышали никаких звуков боя?» – подумалось Антону. Ответа пока не было.

Платформу пришлось оставить – вход для нее оказался слишком узок. Когда маленький отряд миновал ворота, люди очутились в весьма странном, на взгляд Каланина, месте. Огромный мрачный зал с неожиданно высокими, теряющимися в белесой дымке сводчатыми потолками; настоящий лес тонких серых колонн, покрытых искусной резьбой и расположенных в хаотичном беспорядке; множество кабелей, искусственными змеями протянувшихся по полу в разных направлениях; до боли знакомые армейские ящики – некоторые открыты; снующие туда-сюда спецназовцы; трупы… опять трупы! Одни в военной форме, другие в лабораторных комбинезонах.

Взгляд выхватывал отдельные картинки, не успевая сосредоточиться на чем-то одном. При этом чувствовалось легкое головокружение, а виски слабо покалывало невидимыми иголочками. Антон почувствовал, что ему становится нехорошо. В груди не хватало воздуха, ноги подкашивались, не в силах больше поддерживать ставшее вдруг чужим тело. Голова налилась свинцом, Каланин никак не мог сосредоточиться – картинка перед глазами неожиданно стала расплываться, дробиться на отдельные бессвязные фрагменты, уплывать…

Чьи-то крепкие руки подхватили и потащили его куда-то. В нос ударил резкий запах, в голове на мгновение прояснилось, хотя он по-прежнему ничего не видел, перед глазами стояла какая-то разноцветная муть.

– Крепче руки держите! Сейчас его корежить будет! – Незнакомый голос кричал еще что-то, но капитан уже ничего не слышал, провалившись в спасительную темноту.

Сознание возвращалось к Антону медленно, рывками. В какой-то момент капитан понял, что лежит на полу, привалившись спиной к стене. Рядом никого. Странное дело – он остался только в комбинезоне, броня и винтовка валялись неподалеку,

«Где это я? – возникла в сознании вялая мысль. – В подземной лаборатории? Зал вроде тот же… Но почему не видно никого из «ярославичей»? Они что, решили меня здесь бросить?»

– Эй, кто-нибудь, – собственный голос показался Каланину на удивление слабым, похожим на невнятное хриплое карканье. – Майор… Куприянов! – Следователь попробовал приподняться, но с ужасом ощутил, что не в состоянии шевельнуть ни рукой, ни ногой.

Вдалеке, между колоннами мелькнула чья-то тень.

– Я здесь, сюда! – снова выкрикнул Каланин, с надеждой глядя в ту сторону.

Тень замерла, словно прислушиваясь, а затем очень медленно, буквально по шажочку, двинулась к нему. Антон всматривался до рези в глазах, пытаясь определить, кто же идет, но почему-то ему никак не удавалось этого сделать. Силуэт все время будто тек, расплывался, очертания смазывались, дрожали. К тому же Антон вдруг почувствовал, как на лоб стало что-то давить – сначала мягко, а затем все сильнее и сильнее, заставляя отклоняться назад, до тех пор, пока затылок не уперся в стену. Голова оказалась запрокинутой вверх, и смотреть перед собой удавалось, только скосив глаза.

Пока Антон осваивался со своим новым положением, приноравливаясь к его неудобствам, незнакомец подобрался к нему довольно близко, замерев между колоннами всего метрах в двух. Странное дело, но капитан по-прежнему не мог рассмотреть его. То есть все остальное вокруг себя он видел достаточно хорошо, а вот человека – конечно, если это был человек, – ни в какую!

И звук, сопровождавший его: какое-то невнятное бормотание, шепот, ужасно действующий на нервы, – постоянно казалось, что уловил смысл произносимых незнакомцем слов, понял их, но… опять только белый шум!

– Кто ты? – прохрипел Антон. – Хватит играть со мной, помоги лучше встать! Ты слышишь меня?!

Фигура не сдвинулась с места, но ее бормотание усилилось, стало громче. Каланин с ужасом почувствовал, как ледяная волна побежала по его телу, поднимаясь от пяток вверх – к голове, сводя судорогой мышцы и заставляя корчиться от нестерпимой боли. В какой-то момент Антон не выдержал и заорал. Он кричал что было сил, выплескивая наружу весь страх, весь ужас от собственного бессилия, беспомощности, невозможности изменить хоть что-нибудь в своем незавидном положении.

Трудно сказать, это ли помогло или что-нибудь другое, но в какой-то момент капитан понял, что его левая рука свободна от невидимых оков и он вовсю машет ею. Машет, едва не задевая существо, которое, оказывается, подошло вплотную и нависло над ним.

– Ну, гадина, получи! – Антон извернулся и ударил в то место, где, по его прикидкам, находилось лицо неизвестной твари.

В следующее мгновение вдобавок к той, прежней, боли – к ней он уже успел привыкнуть и немного притерпеться – пришла другая, более сильная. А еще она была совсем иной – от кулака, погрузившегося во время удара в нечто влажное, больше всего напоминающее желе, по предплечью устремился огненный поток. По крайней мере, именно так мог бы описать свои ощущения Каланин, если бы он в эту секунду не захлебнулся диким воплем, в котором не осталось почти ничего человеческого!