Шестой корпус стоял сгорбившись, будто столетний старец, и подслеповато щурился на яркое летнее солнце бездонными черными провалами окон.

Главная дверь соответствовала – неопрятная железная громада со следами грубой сварки. На высоте полутора метров кто-то наспех намалевал белой краской: «6 корпус. Рефлексология. ПЖ». Под надписью шла жирная стрела, которая указывала на хлипкий звонок, болтавшийся на проводах справа от входа: «Вызов дежурного персонала».

Размышляя на тем, как все-таки расшифровывается таинственная аббревиатура ПЖ, Арсений потянул за ручку – капризное железо не подалось. Пришлось звонить. Кнопка нажалась с большим трудом, а дверь приглушила звук звонка, и следователь так и не понял, «вызвал» он кого-нибудь или нет. Но через несколько секунд щелкнул невидимый засов и на пороге появился небритый санитар в несвежем халате с бурыми потеками на рукавах. Правая ладонь у дежурного была замотана бинтами в несколько слоев.

– Вы ошиблись корпусом, – сказал он. – Онкология сразу за нами, а неврологическое отделение вы уже прошли.

Арсений достал удостоверение, сунул его под нос санитару.

– Мне нужен именно шестой корпус. Могу я поговорить с главным врачом?

Дежурный долго вглядывался в надписи на книжечке, потом оглядел следователя с головы до ног, хмыкнул и сказал:

– Ну, пойдемте.

Внутри шестой корпус тоже, прямо скажем, не блистал. Тусклые, засиженные мухами лампочки в железной сетке под потолком давали совсем немного света. Закрашенные наполовину казенной зеленой краской стены выглядели осклизлыми, возможно из-за омерзительного вида потеков, тянувшихся откуда-то сверху. Плитки на полу расшатались и позвякивали под ногами.

Санитар шел быстро, не оглядываясь, Арсений едва поспевал за ним. Несмотря на то, что пол выглядел чистым, из-за окружающей обстановки казалось: вот-вот вляпаешься в какую-нибудь мерзость. Приходилось смотреть под ноги, и следователь чуть не отстал от своего провожатого.

Миновав длинный и темный коридор, они поднялись по лестнице на один пролет. Второй этаж разительно отличался от первого. Здесь на полу красовался хоть и потертый, но вымытый до блеска линолеум, а с подвесного потолка в ойкуменском стиле светили старомодные дневные лампы. Похоже, здесь располагалась администрация.

Дежурный остановился у третьей по счету двери. Указал на табличку:

– Вам сюда.

Арсений прочитал: «Главврач отделения Э. Д. Пивняк».

Он постучал.

– Входите, – отозвался изнутри жизнерадостный баритон.

Кабинет оказался небольшим – стол, два стула, железная стойка с картонными папками «История болезни №…», кушетка, обитая потрескавшимся кожзаменителем. Узкое, как бойница, окно, наполовину прикрытое свернутыми жалюзи.

За столом громоздился человек. Именно громоздился, из-за его богатырских размеров и двухметрового роста иначе и не скажешь. Запредельные физические данные особенно подчеркивал не по размеру короткой халат, который, казалось, вот-вот треснет в плечах.

– Чем могу…? – осведомился гигантский доктор Пивняк.

Арсений подумал мельком, что фамилия ему очень подходит. Больше всего главврач походил на здоровенную пивную бочку.

– Следователь Центральной прокуратуры Догай, – представился он и протянул удостоверение. – Мне необходима ваша помощь.

Пивняк неторопливо и внимательно рассмотрел документ, вернул обратно и пригласил сесть. Потом сцепил громадные красные руки с толстыми короткими пальцами-сосисками, спросил:

– Какая именно? Клинических исследований мы давно не проводим, заключения по вменяемости – это не к нам, это в третий корпус…

– Мне необходимо видеть Семена Игнатовича Редизара. Все данные указывают, что он находится на излечении именно у вас.

Пивняк хлопнул ладонью по столу. Покачал головой.

– Вот как! Доблестные органы решили про него вспомнить? Удивительно!

– Что здесь удивительного? Как следователь прокуратуры по закону я имею право…

– Поймите, – прервал его главврач, – он лежит у нас уже больше пятнадцати лет. Тогда здесь был не простой военный госпиталь, а психиатрическая клиника особого назначения, учреждение Имперской Службы Контроля, своего рода спецгостинница для диссидентов. Знаете, что это такое?

– Знаю, конечно…

– Его привезли сюда еще в восемьдесят девятом. С диагнозом вялотекущая шизофрения – стандартная процедура для недовольных. Кололи успокоительное и, как всегда, перестарались. А когда Империя перестала быть, про нас забыли. По инерции всех этих мнимых больных продолжали лечить, потом, уже после реформы, потихоньку распустили по домам. Редизар был не в лучшем состоянии, его решили пока оставить. За это время никто никогда не приходил к нему, даже не интересовался его состоянием. И вдруг появляетесь вы и говорите, что вам обязательно надо его увидеть. Выглядит странно, вы не находите?

– Ничего странного. Я расследую дело, в ходе которого мне понадобилось снять показания у Семена Игнатовича Редизара. Вот и все.

– Снять показания? – пораженно спросил врач. – В смысле?

– Вы не знаете, как снимают показания? Приходит следователь, проводит допрос, заносит все в протокол, потом свидетель подписывает его.

– Подписывает??! – к несказанному удивлению Арсения доктор Пивняк расхохотался. В смехе явственно ощущались истерические нотки. – Боюсь, Редизар ничего подписать не сможет.

– Почему?

– Вы что, не знаете? Он уже семь лет как парализован. Два инсульта, атрофия мышц, полное отсутствие двигательной активности! Он не то, что собственное имя написать, он даже рукой пошевелить не может!

– Хорошо, но хотя бы поговорить я с ним могу?

– Арсений Юльевич, – произнес врач неестественно-спокойным тоном, каким обычно разговаривают с маленькими детьми. – Поймите, наконец. Редизар па-ра-ли-зо-ван. Он не может двигаться. Вообще не может. Его держат на внутривенном питании – через капельницу. Дважды в день его переворачивают и обмывают. Мышцы губ и языка давно ему не подчиняются. Он ничего не сможет вам рассказать. В том числе и потому, – Пивняк повысил голос, – что последний раз приходил в сознание несколько лет назад.

– Простите… Как это – несколько лет назад?

– Очень просто. Он – овощ. Растение. Неподвижное, абсолютно не реагирующее на внешние раздражители, способное только потреблять внутрь питательные вещества и выделять продукты метаболизма. Сознание Редизара фактически мертво.

Арсений слушал врача в полном оцепенении. Такого он никак не ожидал. Воплощение Совести, цель поисков нескольких групп Носителей – овощ?? Жалкий кусок человеческого мяса с отключенным мозгом?

– Извините, если я был резок. Просто я решил расставить все точки над «i». Ну, вы все еще думаете снять с него показания?