Радиатор, своими размерами больше всего похожий на гаражную решетку, все еще стоял перед глазами. И только теперь Ксюха отчетливо поняла, что не успела рассмотреть номер машины. То есть, на самом деле – успела, пыталась, по крайней мере, но он оказался заляпан потеками грязи, и кроме цифры «8» на конце ничего не было видно.

Дрожащими руками она достала телефон, набрала Инкин номер. Подруга удивилась:

– Ксюшка? Что у тебя с голосом?

Девушка попыталась взять себя в руки:

– Ин, можно я прямо сейчас к тебе приеду.

– Можно, конечно. А в чем дело?

– Я до института не доеду.

– Господи! Рассказывай, в чем дело.

– Потом, ладно.

– Сейчас! Должна же я знать, что происходит с моей лучшей подругой.

– Меня только что пытались задавить.

Инка не стала причитать и охать, а спокойно и деловито спросила:

– У тебя деньги есть?

– Нет… я наоборот хотела у тебя…

– Ясно. Тогда так – ловишь такси и говоришь, что деньги на месте. Я тебя внизу встречу.

– Я боюсь. А вдруг это будет не такси.

– Понятно, – менторским тоном сказала подруга. – Паранойя в крайней стадии.

– Я правда боюсь. А вдруг именно этого от меня и ждут.

– Значит, поступаешь по принципу доктора Ватсона – не садишься ни в первую, ни во вторую машину. А из такси еще раз позвонишь мне и скажешь номер. Ясно?

– Ясно.

– Ну все, давай. Если через полчаса тебя не будет, ставлю на уши весь город.

Ксюха улыбнулась, представив себе эту картину: «Да уж, никаким темным силам не устоять».

– Постараюсь не опаздывать.

– Стараться не надо, надо делать. И ничего не бойся, о`кей? Помни – я с тобой.

Как она доехала, Ксюха помнила смутно. Вроде бы действительно села в третью по счету машину, назвала адрес, перезвонила подруге и под ироничным взглядом водителя продиктовала номер. Даже вроде бы попыталась избегнуть слежки (если она была), попросив водителя немного попетлять по дворам. Неизвестно, что он о ней подумал, но выполнял все беспрекословно.

Может, посчитал ее неверной женой, что отправилась на свидание с любовником.

Когда Ксюха открыла переднюю дверь машины, и Инка протянула таксисту деньги, его версия явно дала трещину. Ясно было, что он чрезвычайно заинтригован, но задавать вопросы не позволяло североморское воспитание, национальность водителя угадывалась сразу же, стоило перекинуться с ним хотя бы парой фраз.

Больше всего на свете Ксюха боялась, что выслушав ее, Инка скажет сочувственно: «Да, дорогая, пора тебе отдавать крышу в капитальный ремонт!»

Но ничего такого не случилось.

– Что ж ты раньше ничего не говорила?! – первым делом возмутилась подруга. – Тут такое творится, а я узнаю обо всем чуть ли не самой последней! Ну, вот что. Сначала мы немного выпьем. Ты – для храбрости, а я за компанию. Где-то у меня оставалось немного «бейлиса».

«Немного» любимого напитка у Инки было всегда, причем количество обычно измерялось в бутылках. Вот и сейчас она притащила поднос, на котором их красовалось аж две.

– Выпей. Успокоишься немного, потом расскажешь мне все еще раз, и вместе помозгуем, что делать. Ой, да ты, небось, есть хочешь?!

Ксюха кивнула.

– Ладно, сиди, глуши алкоголь. Я сейчас тебе что-нибудь приготовлю.

Подруга выскочила из комнаты и побежала на кухню.

Проспект Павших бойцов пронизывал восточный район столицы почти насквозь – от самого центра и до пригородной «зеленой зоны». Проложили его еще при Империи, лет через десять после Оккупации, тогда он именовался проспектом Победы. Потом, когда случился распад, а в Североморье началась эпидемия переименований – очень уж хотелось отцам новой независимой нации отделаться от всех символов имперского прошлого, – магистраль получила другое название. Когда и за что пали безвестные бойцы не могли сказать даже в мэрии, неофициально же считалось, что проспект носит свое имя в честь «всех солдат Североморья, отдавших свои жизни в войнах прошлых веков».

«Действительно далековато, – подумал Арсений, разглядывая на экране монитора карту города. – До сто семьдесят третьего дома часа три ехать, не меньше. Это если на автобусе. Хорошо бы, конечно, на машине…»

Он позвонил в гараж, но там его огорчили – почти все служебные автомобили Центральной прокуратуры оказались в разъезде.

Понятно. Горючее за июль от ХОЗУ Минбеза еще не поступило, а резерв, по логике ситуации – неприкосновенный, давным-давно разобрали личные водители высоких чинов. Для собственных нужд. Надо же хозяина на работу возить, жену его по бутикам покатать, да еще детей из школы забрать. Какой уж тут резерв!

Тащиться на автобусе через весь город не хотелось абсолютно – в памяти еще свежи были подробности поездки к Сивуру, в Хольмград. Жара, духота, переполненный салон, два часа бесконечной тряски по забитым магистралям. Ужас, в общем. Придется такси вызывать.

Еще и Глеб со своими расспросами. Узнав, что Редизар жив, напарник чрезвычайно удивился.

– Да ну! Хочешь сказать, что у тебя есть шанс до живого свидетеля добраться?

– Он не свидетель. Так, побочная ветвь расследования. Хочу чужие показания проверить.

Понятное дело, во все тонкости истории с Носителями Арсений Глеба не посвящал. Да и чего тут рассказывать, если он сам еще ни в чем не уверен. А со стороны смотрится, как горячечный бред полоумного.

В итоге, напарник строил разнообразные теории, одна фантастичнее другой. То у него Круковский, Шаллек и Редеко становились свидетелями какого-то давнего преступления, которых решили на всякий случай убрать, то вообще вся четверка Носителей казалось ему организованной преступной группировкой.

«Чему его только в академии учили?» – подумал Арсений и покачал головой. Правда, тут же вспомнил, какие зловещие преступления он сам приписывал Лину, Богдану и Алине – и устыдился.

– Ему сейчас только шестьдесят девять, если судить по выписке. Рановато для дома престарелых, ты не находишь? – не унимался Глеб.

– Это не дом престарелых.

– А что? Может, бывшая ведомственная больница? Ну знаешь, при Империи их много было, а теперь отдали какому-нибудь центру иммунологии, где модные профессора из Ойкумены учат североморцев правильно пробирки держать. А Редизара нашего положил знакомый врач по старой памяти, вроде как на обследование.

– А ты не в курсе, чем в этих самых центрах занимаются? Новые ойкуменские лекарства испытывают, которые еще не сертифицированы. Пичкают пациентов, а потом смотрят, что получится. Учет ведут. Если нужное вылечили, а нога, скажем, заодно не отвалилась – плюсик, если все же отвалилась – галочка. Не помнишь, как года два назад дело по клинике «Новая фармакология» прикрыли? Развалили прямо в суде.