в сознании. Именно поэтому его и пытались задушить подушкой.

– О боже!

– Передайте ему это. Пожалуйста. Скажите ему, что он этого не делал, и именно поэтому кто-то пытался его убить.

– Я передам ему то, что вы мне сейчас сказали. Мне очень жаль.

Я отключаю связь и понимаю, что мне больше не хочется есть. Джозеф не может сейчас умереть. Не тогда, когда я поняла, что он этого не делал. Я достаю кости из ящика и трясу их. Если выпадет два нечетных числа или два четных, то с Джозефом все будет в порядке.

Я бросаю кости на стол. Выпадают двойка и пятерка.

Я иду в свою спальню, ложусь на кровать и плачу.

* * *

Я бегу по лесу, а Джозеф, петляя, убегает от меня. С ним снова все в порядке, он снова может двигаться, бегать. Он убегает все дальше и дальше, мои ноги становятся очень тяжелыми, я не могу нормально бежать, слышится какой-то звон. Я понимаю, что наполовину проснулась и, вероятно, мне снился сон. Я потянулась за телефоном, частично все еще оставаясь во сне в темном лесу. Похоже, я спала всего несколько часов. Это опять звонят из клиники.

– Я сообщила Джозефу, что вы уверены в его невиновности, – говорит доктор Патель. – Но он все равно не соглашается на лечение. Ему помог специалист по альтернативной и дополненной коммуникации, и теперь он может совершенно четко донести, что хочет.

– А вы не можете его лечить без его согласия? Я уверена, что он этого не делал. А если он теперь сможет общаться, то, возможно, ему в целом станет лучше. Может, у него получится вести какое-то подобие нормальной жизни.

– Боюсь, что мы не можем действовать против его воли. Но он сказал одну вещь. Для нас она не имеет никакого смысла, но специалист по альтернативной коммуникации уверен, что Джозеф хотел сказать «дядя Си-Со».

– Дядя Си-Со?

– Да. Я надеялась, что это что-то значит для вас. Боюсь, что уточнить мы ничего не можем. Коммуникация и так заняла много времени и была утомительной для Джозефа.

– Но я не знаю, что это означает. Что это может быть?

– Простите, я не знаю.

– Я понимаю. Пожалуйста, обеспечьте ему самый лучший уход. Я собираюсь выяснить, кто совершил это преступление и найти доказательства, чтобы мы могли их представить Джозефу. Тогда он позволит вам себя лечить.

– Если вы собираетесь это делать, вам нужно поторопиться. Боюсь, ему осталось всего несколько дней.

Глава 48

Джозеф

Произошла хреновая вещь. Я спал. Я никогда не сплю глубоко, но сон – это лучшее время, когда он вообще приходит. Только я вдруг проснулся и понял, что не могу дышать. Вроде что-то накрыло мое лицо. Я пытался сопротивляться, но, конечно, не мог пошевелить ни одним мускулом. Я ужасно испугался. Я не знал, что происходит, и это было хуже всего, затем опять все стало нормально, я смог дышать. Я не знаю, пытался ли кто-то перекрыть мне кислород или это мое тело дало еще один сбой и мне стало еще хуже. Это самое жуткое, что вообще может случиться. С кем-либо. Когда-либо.

А теперь я болен. Милая женщина со мной разговаривала, и я дал ей понять, что все слышу и понимаю. Ничего не мог с собой поделать. Так тяжело просто лежать здесь, черт побери, когда я знаю, что могу отвечать. Кажется, что у тебя сейчас взорвется голова от того, что не можешь ни с кем разговаривать.

В общем, я сообщил ей несколько вещей. Тяжело было, но результат получился хороший. Она сказала, что я могу сам решать, будут они меня лечить или нет. Ну, я и ответил, что не хочу, чтобы меня лечили. Лучше, если все сейчас закончится. Не думаю, что я долго протяну. Может, я сейчас уже в бреду или в каком-то подобном состоянии, раз в голову возвращаются все эти яркие воспоминания.

Кое-что я считаю на самом деле важным. Моя маленькая сестренка сказала: «Приходил дядя Си-Со, но мы не должны об этом говорить папе». Я не помню, почему это важно. Я пытаюсь это сообщить милой женщине.

Ненужные воспоминания, те, без которых я могу обойтись, очень яркие. Одно сейчас очень четко всплыло из памяти. Я в овчарне с овцами, которые здесь для дегельминтизации, держу в руках мешок. Он тяжелый, меня пошатывает, когда я его несу, и я рассыпаю содержимое этого мешка на полу между овцами. Они это нюхают, трогают ногами, я продолжаю сыпать, прохожу по всей овчарне, выгружая содержимое мешка на пол. Я знаю, что делаю что-то плохое, но по какой-то причине я считаю, что поступаю правильно.

Закончив, я сворачиваю мешок и засовываю его в кучу для сжигания. Отец в нее складывает мешки из-под кормов и другое барахло. Я поджигаю всю кучу и смотрю, как все это горит. Чувствую я себя отвратительно, меня тошнит, и я думаю, что на этот раз совершил что-то действительно ужасное.

Я захожу в дом. Мама стоит у раковины, моет посуду и смотрит в никуда.

Я отчаянно хочу, чтобы она повернулась, улыбнулась мне и спросила, как у меня дела. Заметила меня. Но мне так плохо, что я могу разрыдаться и рассказать ей о том, что сделал. Она не поворачивается, поэтому я ничего не говорю. Я просто прохожу мимо и иду наверх в свою комнату.

Я нахожу маленький пластиковый пакет, который мне передал Нейт, неотрывно смотрю на черный брусок внутри. Я отламываю кусочек сбоку и отправляю себе в рот. Не обязательно курить и бесить этим отца. Я опять засовываю маленький мешочек в свой тайник в моей старой мягкой игрушке и укладываюсь на кровать.

Глава 49

Ева

Мы с Сереной находим Маркуса сидящим на корточках в саду под моросящим дождем. Мы помешали ему там что-то собирать.

– Я собираюсь варить суп, – объявляет он.

Серена корчит гримасу и поворачивается ко мне.

– Маркус любит готовить из трав и собственноручно собранных ингредиентов. Вид жареного гриба сразу наталкивает меня на мысли, а не впаду ли я в кому, если его съем. – Она замолкает на мгновение. – Прости, я не собиралась…

– Все нормально, – говорю я.

Серена наклоняется и касается руки Маркуса.

– Еве нужно вернуться в Маршпул, – сообщает она. – Я думаю, что один из нас должен поехать с ней. Ее машину так и не починили, и к тому же ей нужна