уже все расплывалось перед глазами. А, неважно. Ей не хотелось, чтобы праздник заканчивался.

А затем она увидела Мэв, стоявшую в одиночестве у шкафа под лестницей. В руках пустой стакан. Волосы под воздействием влажности торчали во все стороны, словно ее ударило током. Макияж, который Элли с таким трудом ей наложила, размазался по лицу. На подоле желтого платья красовалось винное пятно. А платье-то ей ма ловато — ткань врезалась в плоть у подмышек.

Никто не замечал Мэв, она страдала, и Элли не могла этого допустить.

— Мэв! Мэв! — Она помахала ей рукой. — Лапуля, твой стакан пуст. Что ты пила? Ну, неважно. Ты должна попробовать это вино.

Она похлопала по локтю того, кто стоял рядом с ней:

— Будь добр, налей вина моей подруге… Спасибо, это так любезно с твоей стороны.

Мэв неловко топталась перед креслом, и Элли похлопала по подлокотнику:

— Вот. Садись сюда.

Мэв не села, но прислонилась задом к подлокотнику.

— На самом деле мне не стоит пить. Вино уже ударило в голову.

— Так в этом-то и смысл, правда? — Элли рассмеялась. — Давай. Выпьем вместе.

Они выпили.

— А теперь расскажи, почему ты грустишь.

Мэв посмотрела на свиту Элли, на тех, с кем Элли болтала и кто теперь их слушал.

— Дайте нам побыть одним, пожалуйста. — Элли махнула, чтобы они отошли, и ее пожелание было исполнено. — Ну давай. Ты же знаешь, что можешь рассказать мне все.

— Я устала. Вот и все. Вечер затянулся.

Мэв сделала еще один большой глоток вина.

— Но ты ведь не думаешь ложиться спать? О, не будь как Лорна, умоляю. Знаешь, я не хотела этого говорить, но следующей осенью без нее здесь будет гораздо приятнее. Она такая зануда, когда хочется повеселиться.

— Вечеринка прошла хорошо. Правда. Я…

Элли проследила за взглядом Мэв — та смотрела через комнату на Оливера, флиртующего с разбитной рыжей девахой, чей бюст почти вываливался из топа.

— Знаешь, — сказала Элли, — ты просто должна заставить его заметить тебя, вот и все.

— Мы живем вместе почти год…

— Девять месяцев.

— Это почти год. И если он до сих пор не заметил меня…

Мэв замолчала и допила вино. Элли налила ей еще.

— Каллум заметил.

— О господи! Хоть бы все заткнулись насчет Каллума. Он мне не нравится. Он слишком высокий и так странно выглядит, к тому же у него всегда такое глупое выражение лица, как будто кто-то пнул его собаку.

— У него есть собака?

— Не знаю! И знать не хочу. Я просто мечтаю, чтобы этот год закончился и он съехал, чтобы я больше никогда его не видела. Он до черта меня раздражает.

— Элли.

Каллум возвышался позади Мэв, его лицо оставалось в тени. Мэв охнула и выбежала из гостиной. Элли с трудом удерживалась от смеха.

Лицо Каллума ничего не выражало.

— Да? Что такое?

— Я хотел спросить, могу ли я переночевать в твоей комнате сегодня? В моей комнате люди, и я не могу их выгнать, так что я надеялся…

— Ох, Каллум. Ты должен был запереть свою дверь, как все мы.

Каллум сжал кулаки.

— Моя дверь не запирается. Я говорил это чуть ли не каждый день с тех пор, как мы въехали сюда, и говорю это каждый раз, когда вы, ребята, заявляете, что хотите устроить вечеринку. Ты разве не помнишь?

Элли терпеть не могла агрессию, а со стороны Каллума агрессия выглядела противоестественно.

— Извини.

Она потягивала вино, чтобы не смотреть ему в глаза.

— Так я могу у тебя переночевать или нет?

— Ты спрашивал у Холлиса или Оливера?

— Конечно спрашивал. Думаешь, я бы иначе обратился к тебе? Но они собираются пригласить на ночь девушек.

Таким Каллум ей не нравился. Неужели он всегда становится злобным, когда выпьет? Но видела ли она его когда-нибудь пьяным? Элли закусила губу и представила, как безупречная чистота ее комнаты будет нарушена этим пьяным, злым, потным парнем.

— Ну, я не знаю…

— Серьезно? Ты передо мной в долгу, Элли, не забыла?

— Слушай, я не знаю, где ключ. Я спрятала его где-то, чтобы не потерять, и вот…

— Не могла бы ты поискать его сейчас?

Она положила ногу на ногу.

— Нет, вообще-то. Не могла бы. Я весело провожу время. Когда мне захочется встать, а вставать я не хочу, потому что кресло сразу займут, я поищу ключ и впущу тебя. Хорошо?

Каллум тряхнул головой и покачнулся, как будто от этого движения ему стало плохо.

— Ты предпочитаешь сохранить место, но не помочь другу?

— Это не…

— Нет-нет. Я понял. Наконец-то понял. Ты милая только тогда, когда тебе что-то нужно. Лорна месяцами пыталась мне это сказать, но я хотел…

Он покачал головой и рассмеялся. Затем поднял руки и растворился в толпе.

Элли откинулась в кресле и помахала своим новым друзьям, подзывая их. Они наполняли ее бокал, разговаривали и смеялись. Элли мимоходом подумала о Каллуме и поразмышляла о том, что он сделает в отместку, услышав от нее отказ. Затем выпила еще вина, и эта мысль улетучилась сама собой.

В другом конце комнаты на диване, продавленном настолько, что подушки касались пола, Оливер пытался залезть в трусики рыжей девушки. Если не считать того, что она была рыжей, девушка была точно в его вкусе: худая, но грудастая, с чистой кожей. До этого вечера он ее не знал. А еще он выяснил, что она была мастерица динамить. Каждый раз, когда он наклонялся для поцелуя, она отворачивала голову или подносила стакан к губам. Но тут же клала руку ему на бедро и крепко сжимала. Оливер постанывал, немного громче, чем нужно, и снова пытался поцеловать ее. Несколько раз он решительно намекал, что им следует подняться наверх, в его тихую, уединенную спальню, но она не сдвинулась с места, хотя не могла не почувствовать, что в нем проснулись инстинкты пещерного человека. Ему пришло в голову, что, если он сможет вспомнить ее имя, это поможет продвинуться вперед.

Рыжая рыжей, но он знал, что вечеринка удалась. Правила Элли были легко нарушены, и все, как бараны, каковыми они и были, на это пошли. Поскольку Лорны, главной зануды, не было видно, Оливер понял, что она убралась к себе и не будет беспокоить их до самого конца. Ему удалось прильнуть губами к уголку рта рыжей, но тут музыка оборвалась, и внезапная тишина сменилась медляком. Поначалу он разочарованно закатил глаза, но рыжая села к нему на колени и стала покачиваться в такт с музыкой. Потом она приблизила губы к его