Однако даже этот сыгранный дуэт оказался не в силах противостоять требованию СССР об отказе Японии от всех прав и претензий на южную часть Сахалина и Курильские острова. Авторитет советско-американской договоренности по данному вопросу, достигнутой во времена президента Рузвельта, не позволил это сделать. Тем не менее, вопреки взятым на себя США и Великобританией по Ялтинскому соглашению обязательствам и исторической справедливости, в Сан-Францисском договоре не указали, что эти острова возвращаются Советскому Союзу как его исконные земли. В договоре зафиксировано, что они лишь отходят от Японии.

Приведенный факт красноречиво характеризует тогдашнего президента Трумэна и его окружение, которые и в этом совершенно ясном вопросе поставили задачу предпринять в отношении СССР враждебный акт большого масштаба, а заодно устроить шабаш ведьм на могиле Рузвельта. Они, конечно, знали, что подобный выпад против СССР ни на йоту не поколеблет ни советскую позицию, ни наши законные права. Но им нужно было наступить на ногу своему бывшему союзнику не только по войне с гитлеровской Германией, но и с милитаристской Японией.

То, что отношения Советского Союза с Японией в период 1945 года развивались неровно, – открытая для всех книга. Периоды относительного потепления в них сменялись длительными фазами застоя, а нередко похолодания и даже обострения. Происходило это отнюдь не по нашей вине. Мы всегда выступали и выступаем за добрососедство и взаимовыгодное сотрудничество с Японией.

Неровность советско-японских отношений – прямой результат зигзагообразности японской политики, нежелания Токио считаться с реальностями, сложившимися после Второй мировой войны.

В эти годы в политике Японии в изобилии присутствовали элементы и резона и фальши. А тенденция была такова, что временами резона оставалось все меньше, а фальши становилось все больше.

Оставшийся открытым вопрос нормализации отношений с нашей страной не мог не волновать японскую общественность. В Японии ширилось движение за улучшение отношений с СССР. Оно стало довольно активным в 1954–1956 годах. В то время у власти находилось правительство Итиро Хатоямы, которое, руководствуясь национальными интересами Японии, поставило своей целью восстановить нормальные дипломатические отношения с Советским Союзом.

В результате почти двухлетних переговоров 19 октября 1956 года в Москве стороны подписали Совместную декларацию СССР и Японии о прекращении состояния войны между двумя государствами и о восстановлении дипломатических и консульских отношений. В Совместную декларацию вошли практически все вопросы, которые обычно составляют основу мирного договора. Однако договор, как таковой, не заключен и до сих пор ввиду нереалистического подхода японской стороны, которая не желает считаться с ситуацией, сложившейся в итоге Второй мировой войны.

Но факт подписания советско-японской декларации, на которое пошло правительство Хатоямы, безусловно, свидетельствовал о дальновидности этого государственного деятеля. При нем страна тем самым сделала попытку в какой-то мере проводить самостоятельную внешнюю политику.

Новое положение нашло отражение и в ряде конкретных шагов Японии в отношении СССР. Японское руководство, хотя и не снимало надуманного территориального вопроса, тем не менее не ставило в прямую зависимость от его решения весь комплекс отношений между Японией и СССР. В тот период развитие наших связей нередко прерывалось вспышками антисоветизма в Японии. Решение многих вопросов двустороннего сотрудничества затягивалось по вине японской стороны, воздвигавшей различные искусственные барьеры по пути этого сотрудничества.

Со временем все рельефнее начала проявляться тенденция к снижению уровня самостоятельности в японской внешней политике и усилению подчинения Японии глобальным интересам США. В Токио стали выискивать всякого рода предлоги, чтобы притормозить, а то и повернуть вспять отношения с Советским Союзом.

В период сессии Генеральной Ассамблеи ООН в сентябре 1976 года у меня состоялась беседа с тогдашним министром иностранных дел Японии Дзэнтаро Косакой.

Наше мнение излагалось откровенно, и при этом подчеркивалось:

– Отношения между СССР и Японией должны строиться на основе порядочности и добрососедства. Такова позиция нашей страны. И она строго будет ею руководствоваться.

Мне трижды – в 1966, 1972 и 1976 годах – доводилось бывать в Стране восходящего солнца. Каждый раз навстречу советскому авиалайнеру бежала японская красавица – гора Фудзияма. Постепенно под нами вырастал город, у которого, кажется, нет границ. Пассажиры при посадке самолета не отрываются от иллюминаторов и смотрят вниз с огромным вниманием и неподдельным интересом.

Если говорить об общем виде Токио, то высотных домов-небоскребов в нем не так уж много. В основном он состоит из малоэтажных домов. Что касается улиц, переулков, то с самолета их рассмотреть почти невозможно – такие они узкие, хотя их и множество. Ночью только по огням можно догадаться, что в таком-то направлении, видимо, проходит большая улица… Днем за пестротой рекламы эту улицу трудно различить. Если к этому добавить, что улицы и переулки часто не имеют названий и даже нумерации, то можно себе представить, в каком положении оказывается человек, особенно иностранец, который не знает города, но которому нужно найти какой-то конкретный дом в Токио.

Японские официальные лица встречают гостей по всем правилам вежливости и конечно же с учетом международного протокола. По пути в резиденцию мы с любопытством всматривались и в лица людей, и в бесконечные изломанные, запутанные улицы и переулки, стараясь хоть немного почувствовать, что такое столица Японии.

Когда едешь из аэропорта в отель, то проезжаешь – и не один раз – по эстакадам с двойными и даже тройными, одна над другой, развязками. Глядя на эти сложные транспортные сооружения, чувствуешь, что находишься в центре индустриальной страны.

Отель «Отани», в котором нас разместили, – ультрасовременное здание, с вращающимся этажом, куда хозяева любят приглашать гостей на завтрак, обед или просто для обозрения панорамы города.

Визиты в Японию позволили мне познакомиться с этой страной. Правда, целью моих визитов являлись встречи и беседы с государственными деятелями, поэтому и познавать приходилось Японию в основном через политическую призму. Но были и поездки по стране.

Вообще говоря, у меня было много встреч с представителями Японии в ходе их визитов в Москву, а моих – в Токио. Трижды встречался я с императором Японии. Мне доводилось беседовать и вести переговоры с премьер-министрами Японии. Это – Итиро Хатояма, Какуэй Танака, Эйсаку Сато, Такэо Фукуда, Такэо Мики, Ясухиро Накасонэ. Моими собеседниками являлись также министры иностранных дел Энусабуро Сиина, Киити Аити, Масаеси Охира, Тосио Кимура, Киити Миядзава, Дзэнтаро Косака, Сунао Сонода, Масаеси Ито, Есио Сакураути, Синтаро Абэ и другие видные японские деятели.

Обращаясь к встречам и беседам с ними, еще раз убеждаюсь в том, что, несмотря на существовавшие между нами различия и расхождения во мнениях по ряду вопросов, они завершались, как правило, полезными результатами. Отмечу, что когда у японских участников присутствовали понимание важности этих контактов для советско-японских отношений и соответствующее желание, то по некоторым вопросам удавалось находить общий язык и даже достигать договоренностей.