— Нет, мой господин, она… — Бланш была не настолько сообразительна, чтобы на ходу придумать какую-нибудь историю.

Эдмунд остановился и взглянул на лежавшую на полу Гледис.

— Вы хотите что-то утаить от меня. Кого вы защищаете? — Он принялся выкручивать Бланш руку.

— Мой господин! Мне больно!

— Тебе будет еще больнее, если осмелишься врать мне.

— Это был Бейнс, с кухни, — громко сказала Гледис, желая спасти подругу.

Эдмунд отпустил Бланш и задумался. Бейнс был отвратительнейшим типом, злым и жестоким, и Эдмунд знал это. Еще он знал, что Бейнс спит в кухне. У него не было своего угла, чтобы спрятать девушку. А даже если бы он и спрятал ее, все сразу стало бы известно.

— Ты лжешь, — спокойным и ровным голосом произнес Эдмунд и медленно двинулся к Гледис.

— Мой господин, — испуганно пролепетала она, отползая в сторону.

— И это последний раз, когда ты лжешь, — добавил Эдмунд и, схватив ее за талию, понес к открытому окну. Гледис тщетно пыталась вырваться.

Бланш с ужасом следила за происходящим. Когда Эдмунд подошел к окну, Гледис выставила руки и уперлась в раму. Но Эдмунд был сильнее: он толкнул ее в спину, и она рухнула лицом вниз, в панике молотя руками по воздуху и истошно крича. От земли ее отделяло четыре этажа. Ее крик оборвал сильный удар, от которого, казалось, сотряслись стены замка.

Бланш как заколдованная таращилась в окно. Ее тошнило, ноги стали ватными.

— А теперь, — повернувшись к ней, проговорил Эдмунд, — я желаю знать правду. Кто ее прятал? — Он кивнул на Констанцию, которая стояла прислонившись к стене и молчала. То, что Эдмунд сделал с Гледис, не удивило ее: именно этого она и ожидала.

— Джослин, — прошептала Бланш. Едва Бланш произнесла его имя, Констанция вскинула голову.

— Нет! — У нее на глазах предавали Джослина, и она всей душой стремилась помешать этому. Эдмунд улыбнулся.

— Этот красавчик певец? — Он совсем забыл, что в ту ночь именно Джослин забрал Констанцию из его комнаты, — Где же он живет, если ему удавалось так долго прятать ее?

— В каморке над конюшней, — с трудом вымолвила Бланш, продолжавшая неотрывно смотреть в окно. Всего минуту назад Гледис была жива. Теперь же ее изуродованное тело лежало на земле.

Эдмунд кивнул: он чувствовал, когда говорили правду, — и направился к Бланш. Та попятилась к двери.

— Нет, мой господин, я рассказала вам все, что вы хотели знать. — Но Эдмунд продолжал наступать на нее, его губы кривила слабая усмешка. — И я привела к вам Констанцию. Я преданно служу вам.

Эдмунду доставляло удовольствие смотреть на объятую ужасом девушку. Это лишний раз подтверждало его власть.

Он остановился возле Бланш и толстыми пальцами провел по ее щеке. В глазах этой безмозглой дуры стояли слезы, слезы страха. Эдмунд замахнулся и с наслаждением ударил, ее в лицо. Он улыбался.

Бланш упала на пол и закрыла руками лицо. От удара на щеке образовался пунцовый след.

— Иди, — с издевкой сказал Эдмунд, распахивая дверь. — Ты получила хороший урок.

Пулей вылетев из комнаты, Бланш ринулась вниз по лестнице и выбежала из дома. Не разбирая дороги она пронеслась через двор и оказалась за воротами. Она не обращала внимания на окрики дружинников, прохаживавшихся по стене. Единственным ее желанием было убраться подальше от всего, что имело отношение к замку Чатворт. Только острая боль в боку заставила ее замедлить бег. Бланш перешла на шаг и не оглядываясь двинулась прочь.

Джослин тайком засунул в карман дублета четыре сливы: он знал, что Констанция любит свежие фрукты. В течение последних недель его занимали лишь мысли о том, что любит и что не любит Констанция. Наибольшим наслаждением для него было наблюдать, как девушка раздевается: подобно нежному цветку она сбрасывала с себя один лепесток за другим. Ее благодарность за малейшую ласку наполняла душу Джослина теплом. По тому, как девушка радовалась крохотному букетику цветов, он мог представить, какова была ее жизнь в прошлом, и его сердце отзывалось на эти догадки острой болью.

"А какова она в постели!» — с улыбкой думал Джослин. Он не святой, чтобы забыть о плотских удовольствиях. Констанции хотелось отплатить ему за доброту, она всеми способами стремилась показать ему свою любовь. Сначала она была очень сдержанна и вся сжималась, словно в ожидании боли. Но ласки Джослина и постепенно растущая уверенность, что он не причинит ей вреда, заставили Констанцию раскрыться ему во всей своей страсти. Казалось, она стремится излить на него всю любовь, накопившуюся в ее душе за недолгую жизнь.

При мысли, какое их ждет будущее, Джослин тихо засмеялся. Он больше не будет бродить по свету, они с Констанцией поселятся в каком-нибудь отдаленном уголке и нарожают много ребятишек с фиолетовыми глазами. Впервые в жизни его желание стать свободным и иметь удобную постель и любимую женщину под боком было так велико. Впервые в жизни он полюбил. Констанция изменила его. Еще несколько дней — Констанции нужно набраться сил для долгого путешествия — и они покинут замок.

Джослин, насвистывая, прошел мимо кухни и направился к конюшне. Увидев прислоненную к стене лестницу, он замер. В последнее время он особенно заботился о мерах предосторожности и всегда убирал ее. Жена конюха, относившаяся к нему с материнской любовью, зорко следила за тем, чтобы никто не взял лестницу. За это Джослин вознаграждал ее счастливыми улыбками и крепкими объятиями. Единственное, что волновало его, — это безопасность Констанции.

Джослин в мгновение ока преодолел расстояние, отделявшее его от конюшни, и взлетел по лестнице. Его сердце бешено стучало, когда он метался по своей каморке, разбрасывая во все стороны сено, словно надеясь найти в нем Констанцию. Он не сомневался, что девушка никогда бы не покинула их убежище по собственной воле. Нет, она была подобна олененку: робка и пуглива.

У Джослина на глаза навернулись слезы. Он медленно побрел к лестнице. Где ее искать? Возможно, кто-нибудь решил подшутить над ним и спрятал Констанцию? Возможно, она сидит на кухне и уплетает за обе щеки булочку с изюмом? Джослин всеми силами старался убедить себя в том, что с Констанцией все в порядке, однако знал, что это не так.

Он не удивился, увидев у подножия лестницы Чатворта в сопровождении двух вооруженных дружинников.

— Что ты сделал с ней? — в ярости прошипел Джослин, спрыгивая с предпоследней перекладины. Его руки сами потянулись к горлу Чатворта.

Эдмунд уже начал синеть, когда дружинникам удалось оторвать от него Джослина. Они удерживали юношу, заломив ему руки за спину.

Эдмунд поднялся с земли и с отвращением взглянул на пыльную одежду. Этот бархат никогда теперь не удастся привести в прежний вид. Он потер шею.

— Ты заплатишь за это своей жизнью.

— Что ты сделал с ней, ты, кусок собачьего дерьма? — повторил Джослин.