Вечером, когда она легла, я зашла пожелать ей спокойной ночи, и мы проговорили не один час. Главным образом, о Молли, Брюсе и Джесс. Она полна решимости не поддаваться отчаянию, надеяться до последнего, но я не думаю, что мы услышим о них что-нибудь до конца войны. Потом мы поговорили о Неде и Эдварде Кэри-Лыоисе, и я спросила, как у нее дела на личном фронте, но, кажется, никакого личного фронта у нее нет, да пока ей это и не нужно. Побаивается, я думаю. Обжегшись на молоке, будешь дуть и на воду. Ее можно понять. Поэтому мы стали говорить о Лавди и Уолтере. Мы обе не очень-то рады этому браку, но не признаемся в этом ни единой душе, даже Филлис. Не говоря уже о Диане и Эдгаре Кэри-Льюисах, которые держатся так, будто Лавди, с их точки зрения, сделала идеальный выбор. Честь им за это и хвала, разумеется. Если уж на то пошло, это не нашего ума дело, и все-таки лучше было бы, если б Лавди не ждала ребенка. Я ушла от Джудит в половине первого, оставив ей стакан горячего молока и таблетку снотворного, и наутро она была уже другим человеком — лицо посвежело, щеки порозовели. Какое все-таки целительное место этот дом!

В пятницу утром она поехала на велосипеде в Нанчерроу — увидеться со всеми и посмотреть новый дом Лавди, который, правда, еще не обставлен. В ее отсутствие явилась мама Филлис (ее подбросил из Сент-Джаста овощной грузовик) и увезла Анну к себе на выходные, чтобы Филлис могла повеселиться на свадьбе без всяких забот. Днем мы собирали полевые цветы, а вечером украшали ими церковь. Афина, Диана и Мэри Милливей тоже были там, и мы работали, пока совсем не стемнело и ничего уже нельзя было разглядеть. Тогда мы прибрались и отправились по домам.

В субботу, в день свадьбы, веришь ли, ветер разогнал все тучи, и установилась прекраснейшая погода. Я представляла себе, как ликует Диана. Только у нее мог пройти такой номер. После позднего завтрака мы вырядились в наши изрядно затасканные парадно-выходные туалеты, которые я описывать не стану, потому что уверена, тебе это ничуть не интересно. Скажу только, что у Джудит даже не было шляпки, и она надела старую соломенную, оставшуюся от Лавинии Боскавен, — в ней та работала в саду. Филлис украсила ее розовой ленточкой, и Джудит была на загляденье хороша.

Итак, свадьба. Мы спустились вниз по холму, и если чего недоставало, так это колокольного звона. Надо признаться, церковь, убранная борщевиком, гирляндами жимолости, белыми маргаритками в больших кувшинах, выглядела очень мило. Скамьи стали мало-помалу заполняться народом, покуда не осталось ни единого свободного места. С одного краю — сплошная элегантность и визитки, с другого — меньше официальности, зато не в пример нарядней — гвоздики в петлицах и адиантумы, приколотые к массивным бюстам. Диана была неотразима в своем бледно-бирюзовом шелковом платье, а полковник выглядел очень изысканно в сером сюртуке. Афина Райкрофт надела кремовый костюм. А из маленькой Клементины Райкрофт вышла довольно бестолковая подружка невесты: она потеряла свои башмачки, идя по проходу между рядами, почесывала попку, и в конце концов Мэри Милливей усадила ее к себе на колени и дала конфетку.

Что касается невесты и жениха, то они были чрезвычайно привлекательной парой. Ничего не скажешь, смуглый Уолтер с его цыганской наружностью красив. Да еще подстригся и побрился. Шаферу явно недоставало утонченности манер, но, по крайней мере, обручальное кольцо он не потерял. А Лавди была обворожительна в белом муслине, белых чулках и белых балетных туфлях. На ней не было ни вуали, ни драгоценностей. Только венок из маргариток на блестящих темных волосах.

После венчания вышли из церкви, щелкнули несколько фотографий, осыпали новобрачных конфетти, и они укатили в открытом «бентли» Дианы (с Неттлбедом за рулем). Мы все расселись по двум автобусам, которые нанял Эдгар Кэри-Льюис, а оставшихся подбросили те, кто приехал на своих машинах. (Хетти, посудомойка из Нанчерроу, недалекая девушка, умудрилась подсесть к лорду-наместнику. Может быть, она и не так проста, как кажется на первый взгляд.)

Нанчерроу, как положено, имел праздничный вид: на флагштоке развевался государственный флаг, все кругом в цветах, снаружи и в доме. Внутренний двор, солнечный и укрытый от ветра, преобразился. Вдоль стен стояли в ряд стога сена, порхали голуби, а голубятня, вся в разноцветных лентах, была разукрашена не хуже рождественской елки. Длинные столы покрыты белыми камчатными скатертями и уставлены лучшей посудой, отдельный столик нагружен бутылками и стаканами; а рядом — пара бочонков с пивом. Нанятые официанты сбивались с ног, и вскоре все уже держали в руках полные бокалы. Праздник начался.

Мы сели за стол около половины третьего. Учитывая пайки, карточки, всю ситуацию с продовольствием, это было настоящее пиршество. Каждый из присутствовавших внес посильный вклад, так что была и холодная лососина, и свиное жаркое, и чудесные пудинги, покрытые взбитыми сливками. Я сидела между мистером Бейнсом, поверенным Джудит, и мистером Уорреном из Порткерриса, и у нас нашлось о чем поговорить. Обед продолжался довольно долго, а потом лорд-наместник поднялся, чтобы сказать тост. Среди мужчин (я уж не говорю о нашей братии) многие были уже изрядно под хмельком, и его почин был встречен на ура, все шумно выражали одобрение, кое-кто даже засвистал (на свистунов тут же зашикали, и они угомонились). Уолтер произнес речь (членораздельно), за ним поднялся шафер и пролепетал что-то бессвязное. Веселье продолжалось, время подошло к пяти часам, и тут мы вдруг заметили, что жених с невестой собрались ехать. Мы дружно устремились к выходу и встали у парадной двери, поджидая их. Когда новобрачные появились, Лавди кинула свой букет Джудит, которая ловко его поймала, потом молодые забрались в «бентли», Неттлбед с величавым видом сел за руль и довез их до конца аллеи, где они пересели в старую машину мистера Маджа и укатили в Порткеррис.

(Хорошо, что Неттлбеду не пришлось везти их до самого Порткерриса, ибо впервые в жизни он слегка перебрал и изменил своей всегдашней осторожности и сдержанности. Неттлбед в подпитии — поистине зрелище, которое стоит видеть; напыщенности хоть отбавляй, а самого ноженьки плохо слушаются. Видели даже, как он вальсировал с Хетти. Остается только надеяться, что миссис Неттлбед когда-нибудь простит ему это прегрешение.)

Вот и все. Мы с Джудит попрощались со всеми и поехали в Роузмаллион. Вернувшись домой, пошли гулять с Мораг — несчастная просидела весь день взаперти. А потом вернулись в Нанчерроу на семейный ужин с Кэри-Льюисами. Отужинали и сами помыли посуду: Неттлбед уже ушел спать.

Я, наверно, утомила тебя своим длинным рассказом, но это был такой особенный день, словно зимнее солнцестояние, веселый праздник посреди долгой, холодной, темной зимы — бушующей войны. Думаю, нам всем оказалось полезно ненадолго позабыть о войне, отвлечься от серых, одиноких будней, выкинуть из головы гнетущие тревоги и попросту развлечься.

Кроме того, все это навело меня на мысли о нашем с тобой будущем, о наших обстоятельствах. Если случится худшее и мы никогда больше не увидим Молли, Брюса и Джесс, то, мне кажется, нам с Джудит лучше держаться вместе. (В церкви я подумала о том дне, когда она выйдет замуж, представляла, как буду заниматься приготовлениями к свадьбе, воображала тебя в роли посаженного отца, — и внезапно все это показалось мне крайне важным.) У нее есть чудесный дом, это единственная надежная вещь в ее жизни, и я не думаю, что она когда-либо захочет его покинуть или продать. Поэтому, когда кончится война и ты выйдешь в отставку, может быть, нам стоит присмотреть дом где-нибудь поблизости от Роузмаллиона. Ты мог бы держать там собственную лодку, и у нас был бы сад с пальмой. Если честно, у меня уже нет никакого желания возвращаться в Девон и Аппер-Бикли. Все там слишком напоминает о Неде, а здесь у меня появились друзья и новая жизнь, здесь я смогла более или менее примириться с тем, что Нед никогда к нам не вернется. Здесь бы я хотела остаться. А ты как на это смотришь. Боб? Подумай на досуге, прошу тебя.