— Так вы согласны?

Теперь уже Джудит замолчала в нерешительности. У нее было несколько знакомых мужчин, с которыми она время от времени ужинала, ходила на танцы, пикники, плавала под парусом, купалась в море. Но все это были давние, еще с портсмутских времен, друзья, проверенные и надежные, и ее с ними связывали исключительно платонические отношения. После гибели Эдварда и обмана Джереми она остерегалась каких бы то ни было серьезных чувств, но в Тринкомали это было не так-то просто, учитывая огромное число достойных молодых людей, жаждущих женского общества.

С другой стороны, Тоби Уайтейкер был человеком из прошлого, он знал Сомервилей, у него дом в Девоне, и приятно было бы поговорить с ним о прежних временах, о дяде Бобе, Бидди и Неде. К тому же, он женат. Впрочем, в этих противоестественных условиях тот факт, что мужчина женат, не давал никаких гарантий, Джудит это было известно по собственному горькому опыту. Жаркие тропические ночи, шелест ветерка в пальмах только пуще разжигали чувственные страсти, усмирить которые после долгих месяцев вынужденного целомудрия оказывалось невозможным, и оставшиеся за океаном жена и выводок ребятишек с легкостью предавались забвению. Не раз уже ей приходилось выпутываться из неловких ситуаций, и у нее не было желания попадать в них снова.

Он ждал ее ответа, молчание затянулось. Джудит осторожно взвешивала «за» и «против». Она не находила его особенно привлекательным; с другой стороны, и на прилипалу не похож. Скорее всего, пустится рассказывать о своих детях и (о, только не это!) станет показывать фотографии. Довольно безобидный человек. Она сказала:

— Да, почему бы нет.

— Отлично!

— Но только не ужин. Приятней сходить куда-нибудь и искупаться. Скажем, в субботу, у меня выходной.

— Прекрасно. Но я здесь человек новый. Куда бы мы могли пойти?

— Лучше всего в общежитие МЖХО. Он чуть не подскочил на месте.

— Молодежной женской христианской организации?!

— Да вы не волнуйтесь, оно только называется общежитием, а на самом деле это что-то вроде маленького отеля. Никаких религиозных брошюр и столов для пинг-понга. Как раз наоборот. Можно даже заказать выпивку.

— Где располагается это заведение?

— На той стороне форта Фредерик. На берегу, отличное место для купания. Мужчин пускают, но только по приглашению одной из дам, поэтому там никогда не бывает толкотни. И хозяйка, миссис Тодд-Харпер, прекрасная женщина. Мы зовем ее Тодди. Большая чудачка.

— Расскажите.

— Сейчас нет времени, длинная история. В субботу расскажу. — Если беседа зачахнет, что совсем не исключено, Тодди послужит хорошей темой, подумала Джудит.

— Как туда добраться?

— Мы можем остановить какой-нибудь военный грузовик. Они курсируют тут совсем как автобусы.

— Где мы встретимся?

— Прямо здесь, у ворот.

— Превосходно.

Джудит смотрела, как он быстро зашагал в гору; его белые туфли уже покрылись коричневым слоем пыли. Избавившись от него, она вздохнула, раздумывая, не зря ли во все это ввязалась, потом, войдя в ворота, прошла через регистратуру (писем для нее не было) и направилась дальше по подъездной дороге. В столовой разносчики-сингальцы уже подавали ранний ужин для тех, кто был сегодня на вахте, Джудит взяла себе стакан лаймового сока и, выпив его, прошла на веранду, где несколько девушек принимали гостей — молодых людей, которые наслаждались непривычным комфортом, уютно расположившись в плетеных креслах. С веранды бетонная дорожка вела в дальний конец лагеря, где в тени высоких деревьев, специально оставленных, когда этот участок джунглей расчищали бульдозерами для будущего лагеря, в живописном беспорядке были разбросаны спальные корпуса вперемежку со служебными строениями.

В это время дня здесь всегда был народ, одни приходили, другие уходили. Девушки, работающие на берегу, освобождались в четыре часа, так что у них было полно времени для того, чтобы сыграть в теннис или поплавать. Из бани неторопливо выходили полуобнаженные фигурки в сандалиях на ремешках и махровых полотенцах. Другие расхаживали в купальниках, развешивая на веревке выстиранное белье, или уже переоделись в защитного цвета брюки и рубашки с длинными рукавами — уставную вечернюю одежду, защищавшую от малярийных комаров.

Малярия была не единственной опасностью. Не так давно возникла угроза эпидемии брюшного тифа, и всем пришлось стоять в очереди ка болезненные прививки, а потом еще долго терпеть неприятные последствия оных. Помимо этого, каждого подстерегало бесчисленное множество менее серьезных заболеваний, Солнечных ожогов и поноса не удавалось избежать ни одной новоприбывшей девушке, еще не успевшей адаптироваться к местному климату. Лихорадка денге была хуже самого тяжелого гриппа. Постоянный пот вызывал кожную сыпь — импетиго и тропическую потницу, а самые обычные комариные и муравьиные укусы легко могли загноиться, если их не обработать сразу же раствором детола. Пузырек детола имелся у каждой девушки, и в бане всегда стоял его запах, перемешанный с запахом карболки, которой пользовались ночные уборщицы.

С обеих сторон в длинном спальном помещении располагалось по двенадцать кроватей, однако здесь все было куда примитивнее, чем в школьном дортуаре. У каждой кровати стояло по комоду и стулу, вместо гардеробов — простые деревянньш крючки. Полы были бетонными, деревянные вентиляторы на потолке из пальмовых листьев создавали некое подобие прохлады. Над каждой кроватью чудовищным колоколом нависала белая, вверху завязанная узлом москитная сетка. Как всегда в это время суток, каждый занимался своим делом. Девушка в дальнем конце спальни, завернувшись в полотенце, сидела на своей кровати с портативной пишущей машинкой на голых коленях и отстукивала письмо домой. Другие лежали кто с книжкой в руках, кто читая почту или полируя ногти. Две подружки хихикали над ворохом фотографий. Одна девушка поставила на своем переноском граммофоне пластинку Бинга Кросби и под его пение накручивала мокрые волосы на бигуди. Старая, заезженная пластинка щелкала и скрипела под стальной иглой.

Когда густой багрянец, ляжет

На изгородь ночного сада…

Джудит добралась до своей кровати; вот уже больше года только здесь она и чувствовала себя дома. Она бросила сумку, стащила грязную одежду, повязала вокруг талии полотенце и плюхнулась на кровать, сцепив руки за головой и уставившись невидящим взглядом в потолок, на вращающиеся лопасти вентилятора.

Давно уже она не вспоминала о Корнуолле и Девоне, Дауэр-Хаусе и Нанчерроу. Обстановка не располагала, к тому же, Джудит давно поняла, что бессмысленно растравлять душу меланхолическими воспоминаниями. Прежние времена, прежние друзья, прежняя жизнь — все это осталось где-то далеко позади, невозвратное, как детство. На работе требовалась концентрация внимания, не замечтаешься, однако и в свободное время углубиться в себя не удавалось, поскольку она никогда не была одна, ее постоянно окружали другие люди, далеко не всегда симпатичные и приятные.