В Сидоне незнакомец передвигался в закрытых носилках, впереди которых выступали лошади с верблюжьими головами, плавно качавшимися на невероятно длинных шеях. Одни говорили, что это был князь, другие рассказывали про кудесника, превращавшего свинец в золото, третьи утверждали, что за занавесками пряталась черная женщина с золотыми волосами.

В Пальмире Иисус попал на невольничий рынок, где целый день шла торговля рабами. К вечеру все они были распроданы: чернокожие мужчины и женщины и галатские девственницы, далматинские подростки и силачи Гибернии. Рабов продавали совершенно голыми, и новые владельцы спешили прикрыть их плащами.

Иисус работал по нескольку дней то тут то там, спал где придется, умывался в реках и фонтанах. Подчас ему делали крайне непристойные предложения. Он отвечал отказом, стараясь не быть слишком резким, по крайней мере тогда, когда ему не наносили неприкрытых оскорблений. В греческих трактирах побережья он слушал бродячих певцов, переложивших на музыку сотни стихов поэта по имени Гомер. В римских трактирах он слушал стихи другого поэта, которого звали Вергилием. Иисус пил ахейское вино с корицей и пергамское вино со вкусом клубники. Он пил рисовое и пальмовое вино, овсяное и ячменное пиво, хмельной мед, ел ржаной хлеб с виноградом, кукурузный хлеб с молоком, парфянский хлеб с яйцами и кипрский хлеб с перцем, египетские сухари с кунжутом и армянский лаваш с орехами. Он научился пить битуригское вино с сыром и хлебом, который называли хлебом из Тиграны. Иисус ел хлеб различной формы, за исключением того, который напоминал мужские или женские половые органы, того самого, который любили легионеры.

В тот день Тиверия охватило беспокойство, и он запретил в Риме и во всей империи отправлять иудейский и египетский культы. Иисус узнал об этом от сирийского торговца, возвращавшегося из Рима.

– Скоро, – сказал торговец, – они закроют Храм в Иерусалиме или превратят его в храм Аполлона. Всех иудеев Рима и Италии, которые не отреклись от своей религии, забрали в римскую армию и отправили сражаться в Германию.

Неумолимо приближался закат. В чем-то ессеи были правы. Но Иисус не испытывал ни малейшего разочарования.

«Мертвому дереву суждено в конце концов упасть», – сказал как-то раз Иосиф.

Вероятно, иудейское духовенство Рима было таким же порочным, как и иудейское духовенство Иерусалима.

«А потом? – спрашивал себя Иисус, укладываясь спать вечером на пол мастерской, где приятно пахло стружками и шуршали голодные мыши. – Что же потом?»

Этот вопрос, остававшийся без ответа, не давал покоя Иисусу по дороге на север, мучил его, когда он обрабатывал сосну, кедр, орех, граб или дуб, зачищал ножом или стамеской золотистое тиковое или мореное черное дерево. Он не переставал об этом думать, наблюдая, как египтяне жертвуют вино и молоко на алтарь Диониса, а скифы приносят в жертву Исиде голубей или когда женщины-киприотки и молодые сицилийцы возлагают вульву телки и тестикулы быка на алтарь богини, у которой одновременно было три имени: Венера, Иштар и Астарта. В Сидоне вифинийцы и сирийцы, с которыми Иисус познакомился в трактире, предложили ему приобщиться к культу Митры. Он не хотел обижать их и попросил рассказать об этом чужом ему боге.

– Это непобедимое Солнце, Natalis invictus. Его родила в пещере девственница в самую длинную ночь года. Благодаря ему свет торжествует над мраком, – поведал один из самых пожилых мужчин, сириец с белой бородой.

– Но поскольку ты не посвящен, – добавил молодой вифиниец, – сначала ты будешь допущен только в первую из семи сфер, сферу Ворона.

– Но разве можно родиться от девственницы? – удивился Иисус.

– Некоторые рождаются именно так, – подтвердил сириец. – Но это избранные.

– А какими добродетелями наделен Митра?

– Это бог полноты и изобилия, – ответил сириец. – Он сильный, молодой, красивый. Он убил быка, олицетворявшего животные силы этого мира, и оплодотворил Землю его кровью. И поэтому дух света царствует над всеми живущими на Земле.

– Кому же был принесен в жертву бык? – спросил Иисус.

– Самому Митре.

– Так кто же Митра – человек или дух?

– И человек, и дух одновременно, – торжественно-суровым тоном произнес сириец. – Он воплощает то, что все мы ищем, – совершенный союз плоти и света. Его плоть есть свет. Следовательно, он бог. И мы все боги до тех пор, пока позволяем свету проникать в нас.

Иисус печально вздохнул. Слова сирийца пробудили в нем чувство неловкости и беспокойства. Разве он сам не впадал в экстаз, вызывая благоговейный ужас у ессеев, когда позволял свету Господа проникать в себя и освобождать от тяжести? Разве не так? Неужели это превратило его в бога? В конце концов, может, он Мессия? Или равный Митре? А Митра, не был ли он тоже Мессией? Могут ли существовать сразу несколько Мессий?

«На помощь!» – чуть было не закричал Иисус.

Смущенный Иисус чувствовал, что окончательно запутался. Своим сотрапезникам он сказал, что унаследовал одну религию и поэтому не может принять вторую.

– Я не сомневаюсь в твоей доброй воле, чужеземец, – сказал вифиниец, молодой человек с темными глазами и белокурыми волосами, на устах которого играла недобрая улыбка. – Но я удивляюсь вот чему: вы, иудеи, обращаете оружие против римлян и считаете деньги для парфян, однако в то же самое время отказываетесь признавать существование иных богов, не похожих на вашего.

– Тех, кто обращает оружие против римлян, принудили делать это не так давно, – ответил Иисус.

– Послушай, – сказал вифиниец, еще шире растягивая губы в улыбке, – при жизни моего деда, тридцать лет назад, иудеи уже следовали за орлами ликторов. Некоторые из иудеев служили офицерами в армии, и их волосы, покрытые шлемами, стали седыми в Сирии, Вифинии и Фракии.

Молчание. Настороженные взгляды.

– Это означает, чужеземец, – продолжал вифиниец, – что они сражались и в субботу, забыв о вашем жестоком боге.

– Это наш-то Бог жестокий? – вскричал разгневанный Иисус.

– Разве бог, который в качестве наказания заставляет своих почитателей, совершивших ошибку, пожирать людей, не поступает жестоко? – невозмутимо спросил вифиниец.

– О чем ты говоришь?

– Разве во Второзаконии, чужеземец, не сказано: «И ты будешь есть плод чрева твоего, плоть сынов твоих и дочерей твоих, которых Господь Бог твой, дал тебе, в осаде и в стеснении, в котором стеснит тебя враг твой»? Разве в пророчествах Исайи, обращенных к его народу, не говорится: «И будут резать по правую сторону, и останутся голодны; и будут есть по левую, и не будут сыты; каждый будет пожирать плоть мышцы своей»? Разве у Иеремии не написано: «И сделаю город сей ужасом и посмеянием; каждый проходящий чрез него изумится и посвищет, смотря на все язвы его. И накормлю их плотью сыновей и плотью дочерей их; и каждый будет есть плоть своего ближнего»? Скажи мне, чужеземец, разве в «Плаче Иеремии» не написано: «Кому Ты сделал так, чтобы женщины ели плод свой, младенцев, вскормленных ими»? Чужеземец, неужели ты не читал своих Книг? Так кто же подвергает свой народ столь жестоким пыткам, бог или демон?