– В котором часу наступила смерть? – спросил коронер.

– К тому времени, когда я осматривал тело, то есть к семи часам, мистер Стоунекс уже был мертв в течение как минимум двух, а скорее всего, трех часов.

Я подался вперед. Если не манеры, то, во всяком случае, профессионализм молодого доктора произвел на меня большое впечатление, но эти слова были явной чушью. Коронер, судя по всему, подумал о том же:

– Два, а то и три часа? Абсолютно исключено! Доктор Карпентер произнес спокойно:

– Тем не менее после простой пальпации я пришел к выводу, что покойный умер приблизительно в четыре. Вынося это заключение, я опирался на эксперименты, которые несколько лет назад проделали в больнице Гая два очень уважаемых хирурга.

– Это полный бред, – воскликнул коронер.– В половине шестого покойный еще ходил и разговаривал.

– Я могу только доложить о своих наблюдениях, – спокойно отозвался доктор.– Оценку подтвердили данные вскрытия, которое я провел вчера ночью. Трупное окоченение началось в десять, а это указывает, что смерть наступила не позднее четырех.

– Вы же не станете утверждать, что старый джентльмен, с которым доктор Куртин и мистер Фиклинг пили чай, был призраком?

Молодой доктор ответил немым взглядом, в котором читались упорство и даже – как я подумал – вызов; публика захихикала. Когда смешки стихли, коронер спросил:

– Где и когда вы получили диплом врача, доктор Карпентер?

– Два года назад в больнице Святого Фомы.

– И сколько останков убитых вы осматривали за это время?

– Два.

– Хоть один из них был задушен?

– Нет. Одного закололи кинжалом, другой погиб от пистолетного выстрела. Но в студенческие годы мне выпала удача проходить шестимесячную практику в отделении больницы в качестве ассистента при докторе Таллентайре, к которому часто обращался за консультациями Скотленд-Ярд. В это время я получил весьма основательную подготовку по судебной медицине.

– Будучи студентом? – саркастически переспросил коронер. Не дожидаясь ответа, он заключил: – Благодарю за свидетельство, доктор Карпентер.

Вспыхнув, молодой человек освободил свидетельское место. Затем мистер Аттард вызвал мистера Торрольда, и тот принес присягу. Он объяснил, что был адвокатом покойного и лет двадцать назад составлял для него завещание. По условиям последнего, все свое имущество мистер Стоунекс оставлял фонду Турчестерского собора для использования в интересах соборной школы певчих, которую мистер Стоунекс посещал в детстве.

– Было ли найдено завещание?

– Нет.

– У кого оно хранилось?

– У самого покойного. Обычно он держал его в личном банковском сейфе, но недавно упомянул, что хочет сделать дополнительное распоряжение. Вероятно, он забрал завещание домой, чтобы поразмыслить на досуге. Поиски велись и в банке, и в доме. Надо сказать, у моего клиента была манера прятать вещи в самых неожиданных местах, поэтому поиск еще продолжается.

– Какова будет судьба имущества, если завещание не отыщется?

– Если мистер Стоунекс будет признан умершим без завещания, наследниками станут ближайшие из родственников.

– А что о них известно?

– Насколько можно судить, кроме сестры, других родственников у него не было. Она и станет наследницей, а если ее нет в живых, наследство перейдет к ее наследникам, кто бы они ни были.

Меня поразило, что мистер Торрольд не упомянул брата. Быть может, о нем забыли? Вот и Куитрегард никогда о нем не слышал.

– А о ней что известно?

– Она уехала из города совсем молодой, и, по-видимому, больше тридцати лет о ней ничего не было слышно. Мистер Стоунекс упоминал ее при мне всего один раз: восемь лет назад она послала к нему своего сына – клянчить деньги, как он выразился. Судя по всему, мистер Стоунекс ответил отказом, и больше он никогда не затрагивал при мне эту тему.

Мистер Торрольд вернулся на свой стул рядом с доктором Локардом и мной, а на свидетельское место был вызван сержант. Пока он туда добирался, я размышлял о только что услышанном. Все более вероятной казалась гипотеза, что в случае невиновности Перкинса убийцей был близкий родственник жертвы, который, если не всплывет завещание, явится наследником.

– Удалось ли вам найти ключи в доме Перкинса, сержант?

– Нет, сэр.

– Вероятно, он, уйдя из дома мистера Стоунекса, выбросил их как неоспоримое доказательство своей вины.

– Если он виновен, – спокойно заметил сержант. Из публики и со скамьи присяжных донесся шепот.

– Есть ли у вас причины сомневаться в его виновности, сержант?

– Целый ряд фактов, сэр, не укладывается в общую картину. Покойный никогда прежде не приглашал к себе гостей. Более того, доктор Куртин сказал мне, что, как ему показалось, дом был полностью обыскан перед их приходом. Кроме того, по его утверждению, мистер Стоунекс беспрестанно интересовался временем. Все это указывает на наличие в деле подводных камней, и я не исключаю, что старый джентльмен кого-то ожидал и искал какую-то нужную для посетителя вещь.

Мысли сержанта метили туда же, куда и мои собственные. Во время чаепития старик был неестественно весел и оживлен, что вполне могло объясняться ожиданием важного визитера. Внезапно меня осенило, что настоящим объектом поиска могло быть завещание, а отчет об убийстве Фрита – лишь предлогом. Но зачем оно ему понадобилось? И как странно, что старый джентльмен забыл, куда его дел.

Коронер был невозмутим:

– Ваши предположения выглядят очень шаткими, сержант.

– А вот еще, сэр. Мистер Стоунекс неожиданно изменил дату чаепития. Первоначально оно должно было состояться сегодня. Не исключено, что он это сделал из-за ожидавшегося посетителя.

– Как он объяснил изменение своих планов?

– Мистер Фиклинг встретил его случайно в среду вечером, и мистер Стоунекс сказал, что чаепитие переносится, так как отменено торжественное открытие нового органа.

– Очень странно, – невольно пробормотал я.

– Прошу прощения, – вполголоса произнес доктор Ло-кард.

– Виноват, – шепнул я.– Я не хотел произносить это вслух.

Остин, должно быть, что-то напутал. В последние дни он то и дело совершал промахи, что объяснялось, скорее всего, рассеянностью отчаянно влюбленного человека. Однако я не мог себя обманывать: в свете происшедшего многое в поведении Остина настораживало. Казалось удивительным, что, когда мы в половине пятого приблизились к дому мистера Стоунекса, Остин заявил, будто старый джентльмен еще не готов, хотя условленный час уже пробил. А почему он якобы не заметил, что в доме перед нашим приходом все было перевернуто вверх дном? Одной рассеянности тут было мало.