Зирц-ай-Реттер молчал очень долго. Я решила, что он вообще не ответит. Заподозрила, что мужчина просто задремал, и даже собралась это проверить, когда он вдруг подал голос.

– Тахир говорил тебе, у Разрушителей всегда проблемы с эмоциями, а у меня после войны их не было вовсе. Ни эмоций, ни каких-то желаний и стремлений; все механически, по привычке. Это не доставляет особенных неудобств, но кажется довольно странным: знать, что вот сейчас ты должен испытывать вполне понятные и конкретные ощущения, но не чувствовать ровным счетом ничего. Сложно объяснить человеку, никогда не сталкивавшемуся с подобной проблемой, как на этом фоне выглядят вдруг появившиеся стремления и эмоции. Особенно когда все Целители, включая Тахира, перестали надеяться на мое окончательное выздоровление. Тогда, на улице Белого ветра, когда ты заплакала, вцепившись в мою рубашку… это было самое настоящее чудо. Мне захотелось тебя защитить, и это не было чувством долга. Но те эмоции даже мне самому сейчас кажутся бледными и тусклыми на фоне нынешних. Чем дольше я с тобой общаюсь, тем живее себя чувствую. И здесь твой великий кровник тоже угадал: я действительно не планирую упускать этот шанс и за свои эмоции буду держаться очень крепко. Потому что сейчас я понимаю, насколько неполноценным и неправильным было мое существование последние годы. Более того, мне теперь кажется, эти чувства гораздо ярче даже тех, что были в молодости, до войны.

– И что ты чувствуешь? – с замиранием сердца спросила я, когда он замолчал, то ли утомившись длинным монологом и взяв передышку, то ли вовсе закрывая тему. Впервые осознанно обратилась к нему на «ты» и даже затаила дыхание в ожидании ответа.

– Понятия не имею, – после нескольких секунд молчания, показавшихся мне бесконечными, хмыкнул он. – В этом еще предстоит разобраться. Но… эти ощущения сложно назвать неприятными, – с явно звучащей в голосе усмешкой добавил Разрушитель. Почему-то от такой искренности на душе стало легче.

– Знаешь, говорят, утро вечера мудренее, – насмешливо заметила я через несколько секунд. Когда насущный вопрос был благополучно разрешен, появилась возможность вернуться к прерванному разговору. Дагор демонстративно шумно вздохнул, а я прыснула со смеху – неужели он думал, что я забуду об изначальной теме беседы и ему удастся продолжить работу? Нет уж, после всего произошедшего и сказанного заботу о здоровье одного бестолкового Разрушителя я считала своим святым долгом!

– Ладно, радуйся, ты достучалась до моего разума, – отмахнулся он. Осторожно выбравшись из кресла, усадил меня на освободившееся нагретое место. Собрался уже направиться к дивану, но потом, будто опомнившись, склонился, легко коснулся губами моих губ в коротком бережном поцелуе и только после этого действительно лег спать.

А я еще долго сидела, неподвижно пялясь в темноту и пытаясь согнать с лица бессмысленную, но очень счастливую улыбку. Неужели Тахир оказался прав и у так странно начавшегося чувства есть будущее?

Прерванный нападением рабочий день я решил возобновить с допросов. Рядовые исполнители, правда, ничего толком не знали и представляли собой обычных разовых наемников. А вот тот, кто пришел под личиной Хмер-ай-Морана, кое-что интересное рассказал.

Юнуса Амар-ай-Шруса, по словам арестанта, действительно шантажировали, прознав про его «особые вкусы». Причем даже доказательств не искали, а организовали все необходимое, аккуратно подкинув ему очередную девочку. Сделали интересные магографии, подсунули пару свидетелей, оказавшихся в нужное время в нужном месте и поймавших Иллюзиониста на горячем. Свидетелей допрашиваемый лично не знал, но утверждал, что один из них совершенно определенно был Разрушителем.

На первый взгляд все получалось довольно складно, но определенные подозрения меня царапали. Например, о самой возможности подловить мага такого уровня, тем более Иллюзиониста. Конечно, можно объяснить это тем, что человек привык к безнаказанности, заигрался, увлекся… Все совершают ошибки, даже великие маги. Но все равно не верилось, что ему было так уж сложно выкрутиться. Или мой собеседник просто не все знал.

Что касается истории с матерью магистра Шаль-ай-Грас, все было еще более странно. Он не знал имени этой женщины, только знал, что с ней случилось. А вот откуда – так и не смог вспомнить, хотя спрашивали его довольно интенсивно. Если врал, то слишком талантливо. Больше походило на то, что кто-то немного подправил ему память.

А все остальное скрывала клятва. Мы проверили, и действительно еле откачали его после одного ответа. И было совершенно непонятно, что делать с этим обещанием, данным непонятно кому, и как его можно обойти. Конечно, оставался шанс, что все это проворачивалось под видом обыкновенных конфиденциальных контрактов и в решении проблемы поможет Дом Исцеления. Но на всякий случай решил проработать альтернативные варианты.

Почему под клятву не попали первые два вопроса, было непонятно. С одной стороны, объяснение простое: информацию эту он выяснил сам случайно. А с другой, как же тогда должна была звучать клятва? Или это все случайные совпадения, и оба дела к основной проблеме не относятся?

В общем, покинув резиденцию штатного палача ИСА, я направился дальше разговаривать разговоры. Сначала надо было уточнить у Тахира, кому он мог ляпнуть про необходимость визита ко мне или кто находился в его доме в тот момент. А потом было самое время познакомиться с Амар-ай-Шрусом.

Великий Целитель встретил меня буквально с распростертыми объятиями.

– Хвала богам, ты все-таки явился! Только я не понял, где Лейла и почему ты один? – озадаченно нахмурился Тахир.

– Извини. – Я неприязненно поморщился. Почему-то упоминание госпожи магистра самим Хмер-ай-Мораном или в сочетании с его именем невероятно раздражало, вновь воскрешая тот набор неприятных ощущений, что я испытал во время разговора с Пирланом. – Она в Управлении, а я к тебе по другому вопросу.

– Одно другому не мешает, – почему-то очень хмуро огрызнулся Тахир и, схватив меня за рукав, поволок куда-то в глубь дома. – Ну, рассказывай.

– Это ты рассказывай, кто мог оказаться свидетелем моей просьбы о посещении магистра Шаль-ай-Грас. Тем более, как мне кажется, ты уже совершенно определился в этом вопросе.

– Скажу, – легко согласился Целитель. – Но только после того, как ты объяснишь свое поведение.

– Какое? – удивился я.

– Дагор, ты откровенно отвратительный актер. У этого вот столика лицедейского таланта больше, чем у тебя. Так что давай-ка начистоту, почему тебя так перекосило, когда я Лель упомянул. Ты что, умудрился с ней поругаться?

– Почему ты думаешь, что дело в ней? – полюбопытствовал я. Раньше проницательность Великого Целителя не соседствовала с чтением мыслей.

– Во-первых, чего-то подобного я рано или поздно ожидал и был морально готов. Ну а во-вторых, эмоции у тебя пока вызывает только она. Рассказывай уже! Мне из тебя слова клещами вытягивать? Я против пыток, ты же знаешь.