Поев, он улегся на солому. Сегодня хоть на спине лежать можно, руки впереди связаны. Насколько он мог видеть в сумраке, попытался разглядеть узел на запястьях – можно ли его зубами развязать. Однако конвоиры-тюремщики свое дело знали, узел был хитрый. При дневном свете что-нибудь рассмотреть, глядишь – и получилось бы. Ладно хоть веревка, а не кожаный ремешочек, вымоченный в растворе соли – такие моголы применяли. Чем активнее его пытаешься развязать, тем он туже затягивается, и тогда выход один – только резать.

Алексей стал обдумывать план побега. Сидеть в сыром и холодном подвале, покорно ожидая своей участи, он не хотел. Если его посадили сюда по велению князя, то после допросов вполне могли убить тайно. А уж если вина обнаружится, даже выдуманная «писарем», то и казнить прилюдно, как предателя. Андрею бежать помогал? Помогал! Значит – предатель и достоин смерти. Ничего хорошего от князя Алексей для себя уже не ждал. Вообще последнее время с предательством людей он сталкивался часто. Сначала князь, потом Онуфрий, а меж ними – еще людишки мелкие. Измельчал, однако, народец!

Как первый вариант – напасть на монаха, который в этом подвале вроде послушника. Придушить слегка, воспользоваться ключами и выбраться. Но днем в монастыре людей полно – прихожане, идущие в храм, послушники, монахи. А у Алексея оружия нет.

Второй вариант – напасть на амбалов, когда в нужник поведут. Ну и здесь исход схватки сомнителен. Он один и связан, а их двое, при боевых мечах, и парни вполне мощные. Такие ударом кулака в голову в нокаут отправить могут.

Еще «писарь» остается. Захватить его в заложники и вместе с ним выйти? Только далеко ли уйдешь? Амбалы преследовать будут, да и среди монахов полно бывших воинов. Плохо без помощи извне, но выбираться надо. Сейчас он в веревках, но могут и в железо заковать. А железные цепи голыми руками не разорвать. Так ведь узников еще кандалами и цепью к стене приковывали. Сам видел кольцо железное в стене, когда монах со светильником в узилище входил – как раз для таких случаев.

На следующий день его снова повели на допрос, и уже знакомый «писарь» стал задавать ему вопросы про Орду. Направление их явно было задано князем Александром после боя с Неврюем-сыном, иначе откуда бы человеку знать? И вопросы были такие: как в плен попал, как освободился, что делал в плену? Но тут свидетелем Онуфрий был, видел его в бою дружины Коловрата и войска Батыя.

Алексей если и врал, то так, чтобы проверить его нельзя было. Но много и правды говорил – о Коловрате, о Неврюе.

«Писарь» строчил усердно, а когда начало смеркаться, он буднично сказал:

– Полагаю, не всю правду ты мне рассказал. Князь сказал – ты видел и знаешь больше иных многих. Потому завтра здесь не я буду, а кат. Попытает тебя немного каленым железом, и ты ему расскажешь все, что от меня утаил. Кат у нас большой мастер, у него все говорят. Самое главное – у него никто не умирал. Как бы ни мучил, а узник жив оставался. Умереть можно только с княжьего соизволения.

Алексей похолодел. Видел он, как двое разбойников каленым железом до смерти гонца запытали.

Его увели в подвал. Стало быть, надо решаться бежать уже сегодня. Вот придет монах, и надо на него напасть.

Через некоторое время загремел замок.

Алексей вскочил и встал за дверью. Как только монах войдет, он ударит его по голове сложенными в замок кулаками, а там – будь что будет. Но лучше попробовать, чем потом жалеть.

Дверь скрипнула, и показалась рука со светильником.

Алексей пальцы кистей рук сцепил, чтобы удар посильнее вышел, руки вскинул.

Однако монах входить не спешил, и Алексей его голос услышал:

– Алексей, ты где? Не вижу тебя что-то… Это я, Григорий, Варсонофий ноне.

Ну не бить же старого боевого товарища, уподобляясь Онуфрию?

Алексей опустил руки и шагнул из-за двери:

– Вот он я.

– Ну да, на тюремщика напасть решил…

– С чего ты взял? – делано удивился Алексей.

– А за дверью зачем стоял? Ладно, некогда лясы точить, выходи. Я тебя из монастыря тайным ходом выведу, а дальше сам… – Из широкого рукава рясы Григорий вытащил боевой нож. Вот тебе и монах!

– Руки давай!

Алексей протянул вперед руки, и Григорий разрезал веревки.

– Веревки с собой прихвати, выкинешь их потом, – и нож Алексею отдал. – Тебе пригодится.

– Погодь! А ты как же? Я ведь сюда по приказу князя брошен. Накажут тебя…

– Князь мне боле не указ. У меня свой князь, да повыше – сам Господь. Ему одному служу…

– За тебя боязно.

– Сегодня Онуфрий в монастырь приехал – твоим трофейным мечом похвалялся.

– Скотина! За тридцать сребреников, как…

– Тсс! – Григорий взял Алексея за локоть. – Идем, времени мало.

Когда они шли по подземелью, Григорий хихикнул:

– Напоил я Онуфрия, дрыхнет сейчас. Вот я ему ключики-то от подвала и подброшу…

– Хитро ты придумал!

– Иуда наказан должен быть. Похвалялся – сотником в княжьей сотне стал. На твоих костях.

– Мои кости пока при мне…

Григорий остановился у каменной стены. Ни дверей, ни окон… Но монах пошарил рукой, нажал на что-то. Раздался щелчок, и часть стены – скорее лаз квадратный – отошла внутрь. Потянуло затхлым воздухом.

Григорий протянул Алексею светильник:

– Не заблудишься. Ход один, ловушек нет. Выйдет в кустарник на обрыве. А дальше – сам. Да хранит тебя Господь! – Монах перекрестил Алексея двумя перстами.

– Спасибо тебе, Григорий! Даст бог – свидимся.

– Уходи из города, Алексей, второй раз так не повезет.

– Да понял я уже…

Алексей взял светильник и, согнувшись в три погибели, пролез в невысокий лаз. Едва он сделал пару шагов, как часть стены пошла назад, и лаз захлопнулся. Ну ни фига себе монахи придумали! Никакая осада не страшна, всегда можно гонца послать за помощью или отряду ночью выйти и на врага напасть. Умно и дальновидно! Кто строил этот ход, не дурак был.

Ход от лаза узкий и невысокий, и идти по нему можно было только согнувшись. Временами Алексей слышал над головой шаги – это монахи или прислужники в кельях ходили, а камень звуки проводит хорошо.

Светильник давал скудный свет, пламя колебалось. Потом потянуло свежим воздухом, и Алексей вздохнул во всю грудь.

Ход сделал поворот почти на девяносто градусов. Вот и кусты.

Алексей задул светильник – в ночи огонек виден издалека, поставил его на пол, сделал шаг вперед и распрямился. Еще шаг вперед – и он полетел вниз. Черт, предупреждал же Григорий об овраге!

Бах, бум, ой! Не хватало сломать руку, ногу, а хуже того – шею уже на свободе свернуть!