Стоило моей ноге утонуть в зеленой траве с вкраплениями первоцветов, как что-то в кармане платья ужалило меня за палец. Ойкнув и выдернув из карманов руку вместе с кристаллом, я пригляделась к нему. Скинув с себя пелену долгого сна, он ожил: пульсация ускорилась, а свет расщепился на десяток маленьких огоньков, играя на каждой из граней, пока все они не собрались на вершине кристалла, выстрелив единым ярким лучом.

– Ферн, – скривилась я, провернув кристалл за медную проволоку, пытаясь понять, куда указывает луч, но указывал он в одну сторону – зачарованный лес Шамплейн. Вперед и вперед…

Интересно, как далеко мы зайдем на этот раз?

Я выдернула из сапогов кожаный шнурок и продела его через медную проволоку кристалла, чтобы обмотать вокруг запястья под золотым браслетом. А затем, развернувшись, понеслась к оранжерее, подгоняемая нетерпением и стуком крови в висках.

– Ставлю десятку, что это ядовитый плющ или мухоловка.

– А я думаю, что огурцы… Мы выращивали такие по биологии для весеннего проекта…

– Хватит трындеть! Тоже мне ботаники нашлись. Для стихии земли не нужны познания в травах – нужны знания о самом себе…

Солнечные лучи расписали лицо Морган веснушками. Она румянилась не то от тепла, вспотев в шерстяной накидке, не то от близости Диего, сидящего с ней плечом к плечу. Все трое устроились прямо на грунтовой дорожке, склонившись над пустой грядкой, откуда Тюльпана выгребала землю руками, чтобы положить в выемку ярко-зеленые семена.

Морган сняла с шеи свой пленочный фотоаппарат и навела на Тюльпану объектив. Затвор щелкнул раньше, чем та подняла глаза и одним цепким, колючим взглядом заставила камеру задымиться.

– Эй! – взвизгнула Морган, торопливо разбирая фотоаппарат, чтобы спасти подпаленную пленку. – Зачем?!

Тюльпана равнодушно похлопала ладонью по грядке, утрамбовывая землю над горсткой семян. Диего цокнул языком и наградил ее таким же взглядом, каким она наградила камеру.

– Мы ее починим, – пообещал он едва не плачущей Морган: кончик ее носа горел, как у рождественского олененка, а глаза стали совсем мокрыми. – Какое-то время я промышлял угоном… Приходилось часто разбирать и собирать магнитолы. Уж с фотоаппаратом как-нибудь справлюсь.

Морган всхлипнула, в то время как Тюльпана уже забыла о ее существовании: залила семена водой с перегноем, а затем растерла грязные руки и выставила их параллельно земле, закрыв глаза. В тот же миг из почвы проклюнулись первые ростки: тоненькие, хрупкие, но упорные. Под действием магии растение начало расти и крепнуть, пока Тюльпане на голову не посыпалась дюжина красных яблок.

– Ай!

Переспелые, они шмякались ей на голову, как если бы дерево, в тени которого сидела троица, кто-то обхватил руками и неумолимо тряс. Надо заметить, яблоки падали очень метко – ни одно не промахнулось мимо Тюльпаны, забрызгав сладким фруктовым соком.

– Дрянная девчонка! – фыркнула она на Морган, сидящую напротив с отрешенным видом, что могло значить лишь одно – полную концентрацию.

Последнее яблоко, сорванное с самой верхушки и уже порядком подгнившее на жаре, раскололось при столкновении со лбом Тюльпаны. Лишь тогда Морган пришла в себя и, увидев содеянное, покатилась со смеху.

– Все, угомонитесь! – объявил ничью Диего, встряв между ними, хотя сам сидел с надутыми щеками, из последних сил храня нейтралитет. – Вы же ведьмы одного ковена! Это значит, что вы почти что сестры. Не спорю, мне всегда нравилось смотреть, как девчонки дерутся, но сегодня… Морган?.. Морган!

Ее глаза полуобморочно закатились, она ссутулилась и будто бы стала в два раза меньше. Морган накренилась к земле, и ярость на потемневшем лице Тюльпаны сменилась испугом и озабоченностью.

Диего подхватил девочку за миг до того, как та расшибла бы нос об увесистые булыжники гранита, которыми были выложены заросшие грядки.

– Я же говорил быть осторожнее с магией, – проворчал он беззлобно, подхватывая ее на руки. Губы у Морган посинели, словно она объелась черники или вновь окунулась в то злополучное ледяное озеро. – Зря я разрешил тебе вылезать из постели. Ты еще слишком слаба. Нужно прилечь…

– А я сварю чай из майорана, – подхватила Тюльпана, отряхиваясь.

Диего с Морган прошли мимо меня, замершей в отдаленном углу оранжереи, даже не заметив. Морган быстро задремала на его плече, будто потеряла сознание: должно быть, восстановление займет больше времени, чем мы думали. В оранжерее осталась только Тюльпана. Сорвав несколько стеблей майорана с грядки, она перевязала их джутовой веревкой и взглянула на фотоаппарат. Выпавший из ослабших рук Морган и благополучно забытый, он затерялся среди груды яблок. Воровато оглянувшись по сторонам, Тюльпана откопала его. Я сделала вид, что не заметила, как она читает над ним восстанавливающее заклятие, тут же смолкнув, стоило мне показаться в поле ее зрения.

– Все-таки огурцы.

Тюльпана проследила за моим взглядом и ухмыльнулась, узнав в ростках обычную овощную рассаду. Должно быть, она откопала ее в одном из тех глиняных горшков, которыми были уставлены садовые стеллажи. Взяв один из них, я принялась собирать упавшие яблоки. Не пропадать же добру! А так хоть получится приготовить тарт татен.

– Кстати… меня тут Ферн позвала.

Тюльпана мгновенно утратила интерес и к огурцам, и к яблокам, которые помогала мне собирать. Одно она раздавила в ладонях, и сок брызнул, запачкав ее штаны.

– Она говорила с тобой?

– Нет. – Я покачала головой, чем словно сняла с Тюльпаны тяжкую ношу: она расправила плечи и удовлетворенно кивнула. – Видимо, это не тот же кристалл, что она давала тебе. Этот… сияет. И указывает направление. Сама погляди.

Я сняла с запястья шнурок и вложила притихнувший сталактит ей в руку. Она задумчиво повертела его перед носом, играя с лучом, но он вдруг померк, как раздавленный светлячок, будто задыхаясь от ее стальной хватки.

– Впервые вижу, – вынесла Тюльпана свой вердикт, вдоволь изучив его и бросив обратно мне. От этого камень вздохнул с облегчением: огонек мигнул, и луч, снова окрепнув, растворился где-то на горизонте, указывая в никуда. – Придется идти следом за ним.

– Как далеко он может завести?

– Понятия не имею, но хочу верить, что не дальше Кубы. Ферн, как и моя мать, любит изощряться, – пошутила Тюльпана, на самом деле не шутя.

Я поежилась, надеясь, что все ограничится каким-нибудь захолустным городишком под Оклахомой, где самой большой опасностью будет толпа реднеков, выбивающих друг другу зубы на спор.

– Кого ты возьмешь с собой?

Неожиданный вопрос Тюльпаны застал меня врасплох. Я натолкнулась на ее серьезный взгляд и мигом поняла – она спрашивает, чтобы услышать:

– Тебя, конечно.

Тюльпана едва сдержала улыбку. Вздернув подбородок, она гордо потрусила в сторону дома.