Элли шагала рядом с отцом. Их захватили парни, на жестких лицах которых не было и тени улыбки. Саган видел таких же парней среди защитников Сараево, на улицах Могадишо[17]и на Западном Берегу. Полнейшая решимость, усиленная молодостью. Они знали, что такое страх, но попросту игнорировали его. Именно по этой причине многие из них погибали. Им не хватало опыта, и они начинали действовать, не подумав, мечтая произвести впечатление на остальных. Два таких человека стали источником информации для истории, которая привела Тома к падению. Бен Сегев. Молодой, разгневанный израильтянин. Весьма убедительный. И Махмуд Азам. Столь же разгневанный палестинец.

Оба оказались актерами, нанятыми для исполнения своих ролей.

Это были не настоящие люди.

В отличие от тех, что окружали Тома и Элли сейчас.

Его подняли на ноги и обыскали, вывернув карманы, где лежали записка Абирама, карта, ключ, паспорт и бумажник. Все это у него забрали. Саган не знал, подверглась ли обыску его дочь, которая находилась довольно далеко от того места, где его схватили, но ее сумочка исчезла.

Они свернули за угол и зашагали по другой улице.

Третий парень, который ушел вместе с забранными у Тома вещами, вернулся и что-то прошептал остальным.

Они понимающе кивнули.

Наконец вся группа остановилась возле двери какого-то дома. Один из парней открыл дверь ключом, и они вошли внутрь. В комнате было темно, но репортер разглядел какую-то мебель и почувствовал затхлый воздух. Открылась еще одна дверь, и в тусклом свете стала видна уходящая вниз лестница. Один из парней махнул рукой с пистолетом, предлагая им спуститься.

– Нет, – сказала Элли. – Я туда не пойду.

В тусклом свете было видно, что ее слова не произвели на троих молодых людей никакого впечатления. Тот из них, у кого в руках не было пистолета, выступил вперед.

– Вы пришли сюда и осквернили нашу синагогу. Вы посягнули на наше священное место. Нарушили законы. И теперь намерены с нами спорить? Бросаете нам вызов?

– Вызовите полицию, – предложил Том, чтобы увидеть их реакцию.

Парень рассмеялся.

– Они не интересуются тем, что здесь происходит.

– Кто «они»? – спросил Саган.

– Полиция. Мэр. Городской совет.

Том знал, что антисемитизм в Европе усиливается. Интернет изменил мир, и теперь каждому были доступны самые разные газеты. Журналист вспомнил, что статей о расовой нетерпимости стало больше.

– И что вы делаете с такими правонарушителями? – спросил он поймавших его людей.

– Последнего мы очень сильно избили, – сообщил еще один из них.

* * *

Элли услышала угрозу и поняла, что они попали в трудное положение и не могли рассчитывать на чью-то помощь. У нее забрали сумочку с паспортом и сотовым телефоном Захарии. Пистолет, который ее отец унес из собора, он сознательно оставил в машине. Беккет не поняла, почему он так поступил, но не стала спрашивать.

Однако Саган не выглядел напуганным. Сама же Элли испытывала ужас. Примерно такой же, как в машине, когда осталась наедине с Сумраком. Перед глазами у нее вновь возникло корчащееся в агонии окровавленное тело Брайана Джеймисона.

– Спускайтесь вниз, – повторил парень.

Выбора не оставалось, и девушка подчинилась. Они оказались в подвале, где романские арки, высеченные из камня, поддерживали куполообразный потолок. В небольшом помещении стояли лишь деревянный стол и шесть стульев.

– Садитесь, – приказал другой мужчина.

Том отодвинул один из стульев.

– И что теперь? – спросил он спокойно.

– Подождем, – сказал парень, велевший им сесть.

* * *

Том и раньше попадал в серьезные переделки, в особенности на Ближнем Востоке, когда его источники информации охотно прибегали к драматическим приемам, прежде чем приступить к своим откровениям. По большей части это был театр. Репортер хорошо знал, что любые террористы, к какой бы национальности они ни принадлежали, понимают, что никто не узнает про их требования, если не останется живых свидетелей. Страх, который они так тщательно культивировали, не произведет никакого впечатления, если целевой аудитории не станет известно об их существовании. Из чего вовсе не следует, что они любят прессу – они просто умеют ее использовать. Иногда, чтобы показать, кто владеет ситуацией, они завязывали репортерам глаза, долго возили их на машине, и требовалась определенная смелость, чтобы выдержать такие испытания. Когда Том писал последнюю статью, они имитировали нападение на палестинскую машину и сделали вид, что убили всех, кто находился внутри.

Какой был спектакль!

Достойный Оскара.

Однажды Сагану пришлось провести шесть недель с группой палестинского сопротивления. Он видел и слышал многое, однако быстро сообразил, что по большей части представление устроили исключительно для него. Конечно, он пытался понять их, но никогда не показывал ни возмущения, ни сочувствия. Единственно правильным было оставаться над схваткой – рот на замке, уши открыты.

Поэтому теперь он сел и предоставил право говорить молодым людям.

И еще одно журналист знал очень хорошо.

Чем моложе парни, тем чаще они раскрывают рты.

Саган сознательно оставил пистолет в машине на случай столкновения с полицией. В Европе не стоило носить оружие. Скорее всего, в Чехии оно запрещено, однако этих парней запреты не слишком беспокоили.

– Вы сами по себе? – спросил Том. – Вы охраняете свой квартал, потому что у вас нет другого выхода?

– А какое вам дело? – спросил один из схвативших его людей.

– Мои родители были евреями.

– А вы кто?

– Он решил, что не хочет быть одним из нас, – заявила Элли.

Тот парень, который задавал вопросы, бросил на нее странный взгляд.

– Одним из нас? Неужели один из нас пытался осквернить синагогу?

– Мы не пытались ничего осквернить, – сказал Том. – И вам это прекрасно известно.

Парень бросил на него оценивающий взгляд.

– В вашем положении не стоит строить из себя умника.

– И каково мое положение?

– Не слишком хорошее, – заявил молодой человек.

– Ну, хватит! – раздался новый голос.

Более низкий и взрослый.

Том и Элли повернулись и увидели, что по лестнице спускается пожилой мужчина – невысокого роста, худощавый, с совершенно седыми волосами. Впалые щеки, многочисленные морщины вокруг глаз. Он нахмурил лоб, одна его хрупкая рука цеплялась за перила, а в другой были зажаты записка, карта и ключ. На плече у мужчины висела сумка Элли. Он внимательно смотрел на пленников, переводя взгляд с девушки на ее отца.