– Конечно, не против! – тотчас рассеяла Эва его сомнения.

– Тогда я передам трубку портье?

– Передайте.

Роман протянул трубку портье. Тот поднес ее к уху, выслушал, кивнул и сделал заученный жест:

– Пожалуйста, сэр. Номер триста тридцать третий. Третий этаж. Лифты, к сожалению, ночью не работают.

– Ничего, я поднимусь по лестнице, – улыбнулся Роман.

Он взбежал по узкой, с невысокими ступеньками лестнице на третий этаж и через минуту шагал по длинному коридору. Номер Эвы располагался почти в самом конце коридора. Из многих номеров доносились звуки рок-музыки, за одной из дверей громко хохотала веселая компания, голые бетонные полы не отличались стерильной чистотой. Антураж – точь-в-точь как в студенческом общежитии. Строгий вахтер на вахте – и полный бардак наверху. То, что нужно.

Посматривая на дверные таблички, Роман добрался до номера 333. За дверями было тихо. Это хорошо, веселая компания не входила в его планы.

Не успел он постучать – дверь открылась. На пороге стояла Эва, застенчиво улыбаясь. На ней была красного цвета майка в облипку, подчеркивающая ее пышные формы, и короткие полуспортивные брючки. Волосы она собрала на затылке в «конский хвост», что выгодно подчеркивало стройность ее нежной смуглой шеи. Несмотря на простоту наряда, выглядела она великолепно. Малость одичавшему Роману она показалась просто сногсшибательной красавицей.

Роман на миг даже застеснялся своих поношенных джинсов и такой же рубашки – бескорыстный дар Омрана, – которые все еще были на нем за неимением ничего другого. К такой девушке надо было бы приодеться, а вся одежда, как назло, в «Синдбаде»…

Хотя, подумал он, в ее стране к одежде относятся очень демократично, а ей, как журналистке, потертые джинсы должны быть роднее, чем костюм от Версаче.

– Рад вас видеть, Эва, – сказал Роман.

– Я вас тоже, Роман… Входите!

Он вошел в номер, Эва закрыла дверь. Роман быстро огляделся. Узкая комната-пенал, встроенный платяной шкаф, две кровати, две тумбочки, два стула, стол у одной стены, телевизор у другой, между ними – окно. На полу ветхий коврик, стены оклеены полосатыми обоями. Обстановка, что называется, спартанская. Правда, здесь имелись ванная комната и туалет, что было уже неплохо.

– Вы не одна? – спросил Роман, имея в виду вторую кровать.

– Сегодня соседка как раз уехала, – отозвалась Эва. – И до завтра я точно одна. Так что вам повезло…

При этих словах краска залила ее смуглые щеки, и Роман, чтобы не смущать девушку, подошел к окну. Откуда она такая скромница?

Из окна виднелась площадка перед отелем, густо заставленная машинами.

Чуть дальше, у дороги, Роман увидел свой верный «Фольксваген». Ну, пусть постоит в одиночестве, им надо отдохнуть друг от друга.

На столе стоял фотоувеличитель и пластмассовые ванночки. В них были налиты реактивы, из чего можно было понять, что кто-то всерьез занимается фотоделом. Тут же размещались лазерный принтер и ноутбук. В тесноте, да не в обиде. На окнах поверх тонких штор висели другие шторы, довольно плотные. Вряд ли они были предусмотрены местным сервисом.

– Это ваша соседка забыла? – спросил Роман, указывая на фотоувеличитель.

– Нет, – засмеялась Эва несколько нервически, по-прежнему стоя у дверей. – Это все мое.

Чувствовалось, что она сильно волнуется.

– Увлекаетесь фотографией?

– Да… Давно, еще со школьных лет.

– А я думал, что так фотографии уже не делают.

– А как их делают? – не поняла Эва.

– Ну… Нащелкал кадров, отдал пленку в студию «Кодак» – и через пару часов пачка готовых фотографий.

– Многие так и поступают, – согласилась Эва уже спокойнее. – Но я люблю делать портреты сама. Машина так не умеет. Нужна работа со светом и тенью, понимаете? Тогда лицо выходит как живое. Как на рисунках живописцев.

Под внимательным, хотя и ласковым взглядом Романа она снова смутилась и замолчала.

– Наверное, интересно этим заниматься? – спросил он.

– Очень.

– А где вы достали фотоувеличитель? Сейчас такие нигде, наверное, не продаются.

– Привезла с собой.

– Вы тащили с собой увеличитель? – поразился Роман.

– Ну да, – простодушно подтвердила Эва. – Он совсем не тяжелый и очень удобно складывается в чемодан.

– А на таможне не было проблем? Они не подумали, что вы везете бомбу?

– Нет, – засмеялась Эва. – Хотя я долго объясняла, что это такое.

– Я думаю… А шторы здесь были такие? Или вы тоже с собой привезли?

– Нет… Не привезла… Купила на рынке ткань и пошила.

– Потрясающе! А где же фотографии?

– В ванной… Сохнут… А готовые в коробке.

– Должно быть, соседка ругалась с вами, что вы занимаете полномера да еще и ванную?

– Нет, – снова засмеялась Эва. – Она была славная.

– Ваша землячка?

– Нет. Испанка. Из Барселоны.

– Вы тоже обратили ее в свою фотографическую веру?

– Перестаньте, Роман, – смеясь, взмолилась Эва и даже слегка толкнула его в плечо.

Таким образом, лед смущения был растоплен. Эва подошла к столу, сдвинула ванночки.

– Садитесь, пожалуйста.

– Благодарю.

Роман сел к столу, продолжая осмотр. На полу между столом и кроватью он увидел картонную коробку от лазерного принтера. В ней двумя рядами стояли черные фотоконверты. Судя по их толщине, все они были наполнены фотографиями.

– Это все ваши работы? – спросил Роман.

– Да. То, что успела здесь сфотографировать.

– Немало… А что вы фотографируете?

– То, что меня интересует. В основном это разные люди. Я увлекаюсь портретами, поэтому снимаю каждого, кто привлекает мое внимание. Я, если можно так выразиться, коллекционирую лица. А здесь, в Багдаде, очень много интересных лиц.

Эва постепенно оживилась. Роман со страхом подумал, что сейчас она, как всякий коллекционер, начнет показывать ему свою коллекцию. В коробке было конвертов тридцать. Эдак до утра можно перебирать. Да еще и выслушивать подробный комментарий. Может, удрать, пока не поздно…

– Хотите есть, Роман? – вдруг спросил Эва, забыв о фотографиях.

«А вот это уже лучше, – подумал он. – Все-таки я в ней не ошибся».

– Не отказался бы.

– У меня только пирожки и кола, – сказала она.

– Замечательно. Обожаю пирожки и колу.

Эва достала из тумбочки бумажный пакет с пирожками и металлическую банку кока-колы.