Неотрывно следя за графиками, профессор назойливо теребил мочку уха — после вчерашнего вполне могло оказаться, что параметры будут куда ниже. Но девочка показывала отличные результаты. Скорость обработки операций и вычислительная мощность выросли, столбики гистаграмм упорно лезли вверх, грозя подойти вплотную к нулевому порогу.

— Володя… — негромко, словно боясь спугнуть инженера, произнёс он. — Будь готов, просто на всякий случай. Ты же загрузил процит?

Насупившийся мужчина угрюмо кивнул — взгляд его не отрывался от панорамного монитора. Он был готов. Торопливо отстучав что-то на клавиатуре, профессор снова нарушил напряженную тишину. — Майя, догружай стартовую программу Алголя. Самую простенькую. Только очень аккуратно, поставь разрыв в три операции.

Девушка послушно кивнула, зашелестев клавишами. Столбики гистограммы замерли, чуть опали — и снова поползли вверх. Рин справлялась — с трудом, но справлялась.

— Петр Иваныч, — Кузнецов возвысил голос. — Уровень стресса практически шкалит, еще чуть-чуть и критическая отметка… синаптическая проводимость на пределе. Сердцебиение сто шестьдесят два. Давление повысилось.

— Компенсируйте костюмом, не останавливаемся.

Цифры, бегущие по экранам, с дрожанием нарастали — нехотя, словно опасаясь того, что может случиться. Через несколько минут напряжение достигло предела. Синхронизация интерфейса костюма начала падать, сердцебиение и мозговая активность достигли критических значений — Рин была на пределе своих способностей. Но до нулевого порога девушка так и не дошла.

— Рин! — включив связь, Чуйков нервно стиснул побелевшими пальцами край стола. — Вот оно, Рин! Давай быстрее, сильнее, пожалуйста! Вперёд, девочка! Ещё чуть-чуть, я тебя прошу!

Стиснув зубы, вцепившись в ложемент изо всех своих сил, дрожащая девчонка превозмогала саму себя. Формулы были сложнее, вычисления — глубже и больше, но она справлялась, едва-едва, на пределе, и порой за пределом своих возможностей. Куда ещё больше?.. Всё!

Дальше она не может! Это всё!

— Почти, Пётр Иванович! — воскликнула Майя. Оставался последний шаг, последний толчок…

— Рин! — к столу подошла Кира и, стиснув в ладони крестик, посмотрела наверх, будто обращаясь не к ней, а к самому богу. — Визуализируй, Рин! Давай! Хоть что-нибудь!

— Гениально, чёрт возьми… — пробормотал Чуйков и впился взглядом в параметры.

Она слышала Киру, буквально краем сознания воспринимая её голос. Визуализировать… что-нибудь… что? Самое простое… обыденное, максимально простое… Рин стиснула зубы.

Лаборатория наполнилась мелкой мутной рябью. Самое простое, что можно было представить — вода… монолит, колеблющийся, текучий, изменяющийся!

— Мы сейчас потеряем её, нагрузки на пределе! — едва не закричал доктор Штерн. Чуйков напряженно посмотрел на него — потом на данные. Есть?..

— Нулевой порог! Нулевой порог пройден! — срываясь на крик, Майя чуть не вскочила с места. — Пора!

— Еще чуть-чуть… еще чуть-чуть… — Чуйков навис над панелью ввода, дрожащая ладонь вот-вот была готова опуститься. Столбики гистограммы сделали последний крошечный скачок, последний шаг вперёд.

Сейчас.

— Вова, включай! — возопил он, с немыслимой скоростью вводя активационные коды. Повинуясь командам электроники, изумрудно-зеленая жидкость тонкой струйкой устремилась в недра контактной капсулы.

***

Она уже ничего не чувствовала — ни рук, ни ног, ни собственного сознания. В ушах стоял оглушительный бой крови, бегущей по венам, а запредельно перегруженный мозг, словно в предсмертной агонии, работал из последних сил. Она уже почти не видела, не могла расслышать ничего, что ей кричали в микрофон учёные.

Мира вокруг просто не было. Она даже не ощутила, как в шею с обеих сторон упёрлись тонкие трубки, по которым заструилась страшная зелёная жидкость.

Где-то на самом краю, в дальнем уголке сознания, шевельнулось почти утраченное ощущение — боль, и чужеродная прохладная жидкость, заструившаяся по венам…

Следующее мгновение стёрло всё.

Вспышка. Ослепительный свет, тут же сменившийся чернильной бездной мрака. Всё, что было вокруг — капсула, жидкость, воздух, костюм, тело, сознание, весь мир, — стёрлось.

Кто-то всемогущий и всесильный нажал кнопку «стоп». Осталась лишь пугающая своей необъятной огромностью пустота.

Всё кончилось? Она что, умерла?..

Не ощущая себя, Рин попыталась почувствовать хоть что-нибудь. Шевеление тела, дыхание, хоть что-то.

Не было ничего.

Но лишь до следующей секунды.

Сознание распахнулось, осыпая её мириадами звёздных искр, ослепительным коридором летящих в никуда огоньков. Тысячи формул, сотни тысяч потоков данных, воспоминания и чувства, образы и ощущения, знания, эмоции — все они были частью беспредельного потока сияющих звёзд. Она была здесь, посреди звёздного океана информации.

Рин постепенно начала ощущать себя — разум, сознание, мысли, чувства — но всё было таким маленьким, таким далёким, словно она смотрела на саму себя, копошащуюся где-то на земле, из далеких пучин космоса. Вся пустота вокруг — всё, куда могла дотянуться мысль — всё это было частью неё. Громада сознания, пустая, всеобъемлющая.

Бесконечная.

Она ощутила всю свою крохотность перед этим новым, невиданным рубежом. В нём было что-то, пугающее до такой степени, что хотелось без оглядки убежать обратно и спрятаться в своем крошечном спокойном мирке.

Следующим был удар — хотя можно ли это было назвать ударом?.. В её сознании разверзлась вся бездна чувств, ощущений и эмоций, какие только можно было вообразить. Восторг и унижение, жар и голод, страх, благоговение, оргазмические судороги и вожделение, животный ужас, вдохновение, — всё, что мог испытать человек, ударило по ней одновременно. Сложнейшие чувства хлынули водопадом, переполняя до краёв. Она была не в силах это вытерпеть.

Она билась и кричала, то ли от переполнивших её чувств, то ли от невозможности их перенести. Сознание погасло, не в силах больше выдерживать нечеловеческую нагрузку.

Глава 5. Метаморфоза. Часть 5

Экстренное извлечение капсулы заняло считанные секунды — тугие струи голубоватой контактной жидкости ударили в стены, заполняя всё вокруг специфическим запахом. Матово-белая колонна распахнулась, из её чрева медленно выехал измятый ложемент. А в нем — обмякшая, дергающаяся в конвульсиях девушка, едва не падающая из ослабевших захватов.

— Володь, помоги её снять, — на ходу открывая кейс с реанимационным комплектом, распорядился Дмитрий. — Николай, Майя — каталку, быстро!..

Ученые сорвались с места куда-то к инженерным верстакам, а они с Владимиром аккуратно подхватили свисающую из ложемента Рин — она подёргивалась, изо рта толчками выходила контактная жидкость пополам с рвотными массами. Пока они приводили девушку в чувство и помогали очистить легкие, вернулись Майя с биологом — они дружно катили перед собой лёгкую медицинскую кушетку.

— Рин… эй, Рин! Слышишь меня?.. — доктор легонько похлопал по щекам хрипло кашлявшую девушку, приоткрыл один глаз, посветил фонариком — и едва не выронил его, кое-как сдержав в себе рвущийся наружу возглас.

— Как она?.. — тут же подлетела Кира. Взволнованные учёные, переминаясь, обступили их. Судорожно выдохнув, доктор Штерн осторожно поднял худенькую пациентку