политики, был Давид Бен-Гурион. Его престиж и политическая власть значительно возросли после победы над Египтом в 1956 году. Он мог добиться большинства практически по любому предложению в своей партии, в кабинете министров и в Кнессете, хотя в спорных вопросах он иногда прибегал к угрозе отставки, чтобы добиться своего. Некоторые деликатные вопросы, такие как оборонный пакт с США и развитие ядерного потенциала, он вообще не выносил на рассмотрение кабинета министров. Его власть была настолько велика, что его партнеры по коалиции шутили, что он вносит предложения в кабинет только тогда, когда хочет, чтобы они были провалены.

В лице Голды Меир Бен-Гурион получил министра иностранных дел по своему вкусу, и он любил хвастаться тем, что она была единственным мужчиной в его кабинете. Голда, как ее называли в народе, не имела собственных взглядов на арабо-израильский конфликт. Она была ученицей Бен-Гуриона и следовала его примеру по всем основным вопросам политики. Однако между Голдой и Шимоном Пересом существовало постоянное напряжение. Перес был главным архитектором и главным сторонником европейской ориентации во внешней политике Израиля, в то время как Голда придерживалась американской ориентации. Но реальным источником напряженности стало то, что Перес вел дипломатию, связанную с приобретением вооружений, не советуясь и не ставя в известность министра иностранных дел. Бен-Гуриона больше интересовали результаты, чем правильные процедуры и ведомственная юрисдикция, но время от времени он вмешивался, чтобы разгладить взъерошенные перья Голды.

Бен-Гурион не испытывал трудностей с утверждением своей власти над ЦАХАЛом после неоднозначного вывода войск с Синая. Моше Даян продолжал придерживаться независимых взглядов и оказывать сильное влияние в вопросах высшей политики, но в январе 1958 г. его сменил на посту начальника штаба генерал-майор Хаим Ласков. Ласков был честным офицером, служившим в британской армии во время Второй мировой войны и не вмешивавшимся в политику. Он занимался только военными аспектами арабо-израильского конфликта и выполнял свою работу на высоком профессиональном уровне, завоевав уважение и расположение своего политического хозяина. Таким образом, в период 1957-63 гг. Бен-Гурион обладал практически монополией на проведение внешней и оборонной политики.

Главный урок, который извлек Бен-Гурион из Суэцкой войны, заключался в том, что Израиль не может реально рассчитывать на расширение своей территории за счет соседей. Он на собственном опыте убедился, что в современном мире военные завоевания не всегда дают право на удержание территории, и принял территориальный статус-кво, закрепленный в соглашениях о перемирии 1949 года, как постоянный. В качестве альтернативы территориальной экспансии он принял стратегию сдерживания. Целью этой стратегии было удержать арабские стороны от попыток изменить статус-кво силой, а средством - оснастить ЦАХАЛ самым современным оружием, чтобы сохранить его качественное превосходство над арабскими армиями.

Хотя сдерживание было одной из основных тем стратегии Бен-Гуриона после Суэца, поиск внешних гарантий безопасности Израиля был еще одной темой. Он прекрасно понимал, что после Суэца Израиль оказался в международной изоляции, особенно перед лицом растущей опасности, которую представлял собой Советский Союз. Письмо Булганина от 5 ноября 1956 года стало поразительным свидетельством изменения отношения Кремля к Израилю. Хотя англо-французская экспедиция была остановлена в результате американского давления, а не советских угроз, в арабском мире большая часть заслуг досталась Советскому Союзу. Бен-Гурион опасался, что Советский Союз попытается расширить свое влияние в регионе за счет поддержки и вооружения радикальных арабских режимов, наиболее враждебных Израилю. Против этой опасности существовал предел того, что Израиль мог сделать своими силами. Израиль противостоял мировой державе и поэтому должен был иметь на своей стороне мировую державу.

Давид Бен-Гурион обратился к Америке - другому главному действующему лицу "холодной войны". От Америки он надеялся получить оружие, политическую поддержку и гарантии безопасности. Свои призывы о помощи он облекал в риторику холодной войны об опасности, которую представляет собой международный коммунизм, - риторику, рассчитанную, в частности, на Джона Фостера Даллеса. Его призывы о помощи обычно сопровождались предложением выступить единым фронтом против Советского Союза и его арабских союзников. Однако американцы оставались холодными и отстраненными. Их политика была направлена на то, чтобы не нарушить баланс военных сил, а поскольку, по их мнению, Израиль и так был сильнее своих соседей, они отказались стать его главным поставщиком оружия. Политические соображения также объясняли их прохладу. Они хотели заручиться поддержкой арабов в проведении глобальной политики сдерживания Советского Союза и считали, что у них больше шансов добиться этого самостоятельно, чем в союзе с Израилем. Еще одним фактором была нефть: американцы держали Израиль на расстоянии вытянутой руки, чтобы обеспечить легкий доступ к арабской нефти.

Доктрина Эйзенхауэра, провозглашенная 5 января 1957 г., дала Израилю возможность улучшить отношения с США. Эта доктрина обещала военную помощь и сотрудничество странам Ближнего Востока, в том числе и Израилю, против открытой агрессии со стороны любого государства, "контролируемого международным коммунизмом". Ближневосточным государствам предлагалось присоединиться к "доктрине Эйзенхауэра". Официальное мнение в Израиле разделилось. Правящая партия Мапай представляла основное течение, выступая за ассоциацию. Левые партнеры Мапай по коалиции - Мапам и Ахдут ха-авода - возражали против открытой идентификации с одной из сторон в холодной войне, тем более что конкретных преимуществ в этом не было. Бен-Гурион был за то, чтобы принять приглашение, хотя оно и не предусматривало официальных американских гарантий безопасности. В конце концов, компромисс был достигнут, и правительство опубликовало намеренно расплывчатое заявление о поддержке "доктрины Эйзенхауэра".

Углубление советской активности в Сирии летом 1957 г. дало Израилю возможность испытать доктрину Эйзенхауэра на прочность. Сирийская политика приняла резкий просоветский поворот, когда между двумя странами была заключена сделка по продаже оружия. В то же время на сирийско-израильской границе нарастало напряжение, вызванное инцидентами, в которых погибло несколько израильских граждан. Бен-Гурион считал, что существует реальная возможность превращения Сирии в "народную республику", присоединения к Восточному блоку и, таким образом, столкновения Израиля с Советским Союзом. Он оспаривал мнение Даяна о том, что нападение арабов на Израиль маловероятно. По его мнению, Советский Союз готовил нападение на Израиль через Сирию. Советские ссылки на развертывание израильских войск на северном фронте он расценивал как попытку создать алиби для нападения или провокацию.

Бен-Гурион не думал о превентивной войне, но когда до него дошли сведения о том, что американцы поощряют переворот в Сирии, он захотел присоединиться к ним. В августе глава Моссада Иссер Харель обратился к директору ЦРУ Аллену Даллесу с предложением о совместных действиях по предотвращению дальнейшего проникновения советских войск на Ближний Восток. Американский ответ пришел в виде письма Джона Фостера Даллеса Давиду Бен-Гуриону. Даллес проигнорировал предложение о совместных действиях и вместо