– Бедный малыш? Теперь он «бедный малыш»? Что случилось с твоим хваленым принципом, что жалость надо оставить для жертвы? – Вексфорд читал письмо, время от времени кивая, словно то, что он читал, приносило ему долгожданное удовлетворение. Он морщился от доносящегося из глубины здания непрерывного грохота и треска, и с раздражением посмотрел на Майкла.

– Я во всем подвел его. Мне следовало публично признать свою долю вины в том, что он совершил.

– Ты бы выставил себя на посмешище. Вообрази, как это раздуют те писаки, которых прежде называли прессой, а теперь, по какой-то дурацкой причине, называют средствами массовой информации… Извини. – Телефон Вексфорда зазвонил, и он снял трубку. – Да, да, спасибо, – сказал он. – У вас сохранилась запись в компьютере? Можно мне сделать распечатку? Да… да. Кто-нибудь заедет за ней до закрытия библиотеки. Когда вы закрываетесь? Сегодня в шесть тридцать? Это примерно через час… Хорошо. Спасибо за помощь.

– Что это за шум? – Бёрден чуть приоткрыл дверь, чтобы лучше слышать удары, и когда его коллега пожал плечами, спросил почти без интереса: – О чем был весь этот разговор?

– Об алиби одной женщины. Еще одна деталь точно встала на свое место. Просто все выясняю, исключаю малейшие возможности. Ты помнишь ту бурю, которая разразилась у нас в середине прошлого месяца? Она порвала телефонные провода в Сандиз и на Ясеневой аллее.

– Ты считаешь меня нечленораздельно бормочущим идиотом, да? Я весь такой горячий и грубый, а внутри – слабый и водянистый. Я боялся Клиффорда, ты это знаешь? Когда он приезжал ко мне домой, я боялся открыть дверь.

– Но ты ее все же открыл.

– Почему я так зациклился на этом? Почему решил, что это должен быть именно он, когда все доказательства свидетельствовали против этого?

– По крайней мере, сейчас ты это признаёшь. – Тон Вексфорда был скучающим, ленивым. – Что я могу сказать? Что бы я ни сказал, это будет звучать как «а я тебе говорил». Ну, нет, я мог бы ответить тебе: «Пусть для тебя это послужит уроком». Тебе бы это понравилось, а? – Он встал и посмотрел в окно на дерево с мигающими лампочками: красные, синие, белые, а потом желтые, зеленые и розовые… Небо было темным, но ясным – купол темнеющей сини со звездами. – Майкл, я действительно думаю, что если б он не убил ее тогда, когда-нибудь он все равно это сделал бы. Завтра, на следующей неделе или на следующий год. Убийство тоже заразительно. Ты когда-нибудь об этом думал? Клиффорд убил мать потому, что она была там, и потому, что она ограничивала его, и… чтобы привлечь к себе твое внимание. Но, возможно, он также убил ее потому, что эту идею вложили ему в голову, потому что он знал, если хочешь, что убивать людей можно. Он видел убитую женщину, которую сначала принял за свою мать. Надеялся ли он, что это его мать? Может быть. Но идея уже поселилась в нем, не так ли? Другие могли это сделать, поэтому он тоже может – так он стал думать. Эта идея его заразила.

– Ты действительно так думаешь? – На лице Бёрдена появилась отчаянная надежда – таким бывает лицо человека, который может утонуть, если его протянутая рука не найдет ничего, крепче соломинки. – Ты серьезно так думаешь?

– Спроси Олсона, он тебе скажет. Поедем домой, Майкл, а по дороге наведем несколько справок о нашем заключенном.

Телефон зазвонил снова, когда они уже были у двери, и Вексфорд вернулся назад и взял трубку. Голос на другом конце провода звучал так ясно, что даже Бёрден на расстоянии трех ярдов его слышал.

– У меня на линии Сандра Дейл, – донеслось до него из телефона.

Вексфорд ответил в трубку:

– Не имеет значения, мне это больше не нужно. – Затем, послушав несколько мгновений, он сказал: – Это меня не удивляет. Теперь не найдете.

Поблагодарив Сандру, старший инспектор попрощался, и они с Майклом спустились по лестнице вниз. Полицейский Сэвитт сообщил им, что Кэррол, которого поместили в камеру, где раньше сидел Клиффорд, уже утих. Доктор Крокер навестил его и предложил успокоительное, которое Рой, как ни удивительно, согласился принять. До этого он грозился разнести весь участок, хотя ограничивался только тем, что поднимал две ножки железной кровати, а потом с грохотом опускал их на пол.

– Вы его слышали, сэр? – спросил Сэвитт.

– Думаю, его слышали даже в торговом центре «Баррингдин», – усмехнулся Вексфорд.

Бёрден стоял на ступеньках за вращающейся дверью.

– Забавно, как можно что-то делать, долго идти по намеченному курсу – и быть совершенно уверенным в своей правоте, не иметь ни тени сомнения, – вздохнул он. – А неделю спустя оглядываешься в изумлении на то, что делал, и едва можешь поверить, что это сделал ты, и удивляешься, как такой человек мог быть в здравом уме. Я хочу сказать, меня удивляет, как человек вроде меня может быть в здравом уме.

– Мне холодно, – сказал его начальник. – Я не хочу здесь стоять.

– Да, конечно, прости. Что ты там читал?

Вексфорд сел в машину.

– Это письмо, которое искала Лесли Арбел, потом искала Сандра Дейл, а потом искал – и наконец нашел – я, – ответил он.

– Ты мне скажешь, что в нем написано?

– Нет, – покачал головой старший инспектор и захлопнул дверцу машины. Наполовину опустив стекло, он добавил: – Я бы тебе сказал, но ты опоздал, поезд ушел. Я расскажу тебе утром. – Он ухмыльнулся и повторил еще раз: – Я всё расскажу тебе утром.

И он уехал, оставив Бёрдена стоять и смотреть вслед его машине – инспектор сильно сомневался, хорошо ли он понял, что подразумевалось под этим «всё».

Бёрден повел машину вниз, на второй уровень, и поставил ее как можно ближе к тому месту, где месяц назад лежало тело Гвен Робсон. Все места на этом уровне были сейчас заняты и должны были оставаться занятыми весь день – и так каждый день, до самого Рождества, и дальше, во время распродаж конца года.

Серж Олсон первым вылез из машины. Он явился в полицейский участок как раз в тот момент, когда они уезжали, чтобы узнать, когда и как ему дадут разрешение навестить Клиффорда Сандерса в тюрьме временного содержания, и Вексфорд пригласил его поехать с ними. Теперь там, где в день убийства стоял «Эскорт» Гвен Робсон и синяя «Лянча» Бруков, были припаркованы «Опель Кадет» и «Форд Гранада». Появился еще один автомобиль, «Уоксхолл», который и поехал дальше вниз по пандусу на третий уровень, выискивая свободное место. Это был мир автомобилей, зона жизни машин, где машины были телами, а люди – их мозгами или душами. В лужах застыли масло и вода – экскременты машин, – и все вокруг пахло машинным потом.

Вексфорд встряхнулся, отгоняя причудливые фантазии, и сказал:

– В последнее время мы, кажется, отчасти упустили из виду нашу жертву, Гвен Робсон. Но если она стала не первой жертвой убийства, то, по крайней мере, первой, о ком мы узнали, первой, кто привлек наше внимание к этому делу.

Бёрден вопросительно взглянул на шефа, но тот лишь покачал головой и продолжил: