Ну, затупил он, да, но её подруга имела в виду явно не это. А что?

Неужели настолько трудно обойтись без загадок, сказать прямо? Почему у девушек вечно всё во сто раз сложнее. Странные, необъяснимые загоны.

«Я хочу понять. Сама». А разве что-то непонятно? Она ему нужна, а ей нужен он. Нужен, да. Он знает, что нужен. Так нахрена все эти «Я подумаю», если всё очевидно? Почему так трудно просто признать. Признаться. Хотя…

Он ведь и сам не признавался. Наверное, потому Лиза сейчас и не с ним. А теперь вообще непонятно, что с ней сейчас. И подруга её тоже – «Сам догадайся». Почему никогда нельзя сказать прямо, без выкрутасов и излишней значимости?

После клуба – ладно, без метафор – они переспали. Потом ещё раз. И ещё, и… Пока на самом деле не заснули. Точнее, не вырубились, больше не в силах не только сдвинуться с места, но даже просто пошевелиться.

Но так он ни до чего не додумается. Потому что, до сих пор, стоит вспомнить, и уносит. Они же тогда как безумные. Голодные, ненасытные, словно ни у того, ни другого год секса не было. Точнее, три года. И больше ничего не существовало – Никита тогда не преувеличивал – ни о чём не думалось. Вообще ни о чём.

И сейчас в голове крутилось совсем странное: вот интересно, у молодых мам это уже инстинктивно получается, независимо от сознания, на автомате – гонять туда-сюда коляску со спящим ребёнком? Её мельтешение реально отвлекало, мешало сосредоточиться, перетягивало внимание.

Ну, после клуба они переспали и… что в этом такого? А Лиза не болеет, не умирает. Тогда…

Видимо, на лице слишком явно отразился момент озарения.

– Понял, да? – воскликнула Маша, красноречиво дёрнула бровями, кивнула, подтверждая мысль, которую Никита уже успел прогнать, как слишком бредовую, и пояснила, развеяв последние сомнения: – У них до этого так с детьми и не получалось, поэтому Трофимова никак и не предохранялась. Уверена была, что проблема в ней. Я не знаю точно, что она дальше планирует делать, оставлять или нет. Она мне так и не сказала. Но, я думаю, ты тоже имеешь право решать.

Имеет право? Да он даже задуматься по-настоящему не решался.

Подобного он точно не ожидал, и сейчас не в силах был даже осознать, что ощущал. Новость просто не умещалась в сознании, и оно, то ли готовясь, то ли защищаясь, пока просто цеплялось за частности.

– А мне говорить, она, значит, не собиралась?

У Маши как-то сразу пропало желание и дальше делиться информацией, влезать в ситуацию. Она потупилась смущённо. Кому же захочется становиться буфером между окончательно запутавшимися двумя?

– Я не знаю. Ты лучше у неё спроси. Я и так слишком много всё-таки наболтала. – Она даже отступила на шаг, сообщила торопливо: – Побегу лучше. А то мелкий сейчас проснётся. Есть захочет.

Он даже дослушивать её объяснения не стал. Какой смысл её задерживать?

– Да. Пока.

Никиту весь день нестерпимо тянуло спуститься на этаж ниже. В принципе это с ним давно, с того самого дня, как он опять увидел Лизу, явившуюся на собеседование. Раньше он так и поступал, хотя был в курсе, что она замужем, и особо не строил планов её отвоевать, забрать себе, да даже просто затащить в постель. Пусть и хотелось. Потому что – логика, конечно, зашибись – но, зная, что она изменила с ним мужу, Никита думал бы, что она способна вот так же изменить и ему.

Он, как и планировал, дождался конца рабочего дня, чтобы больше уже ничего не отвлекало, и теперь торчал на улице возле дверей. Словно перед свиданием. А когда Лиза вышла, шагнул навстречу, взял за руку, потянул за собой. Она, конечно, дёрнулась, потребовала сердито:

– Отпусти.

Но он отрезал твёрдо:

– Сначала поговорим.

Она засопела недовольно, сверля его негодующим взглядом, но всё-таки согласилась:

– Ладно.

Смиренно двинулась следом, больше не пытаясь высвободить руку. Но пусть даже не надеется, что он её отпустит, ни потом, ни вообще когда-нибудь. Он уже достаточно с этим налажал. И на самом деле надо было примерно так же ещё тогда в квартире – подойти, обнять, сказать: «Лизка, не валяй дурака! Ты мне нужна. Очень нужна». И никуда бы она не делась.

Они отошли в сторону от входа, остановились возле узкого прямоугольника газона, засаженного ровно подстриженными кустами.

– Уже достаточно времени прошло? – поинтересовался Никита сухо и строго.

Лиза сначала упрямо стиснула губы, потом уточнила:

– Что ты имеешь в виду?

– Ну ты говорила, что тебе нужно время подумать, понять и разобраться, – с прежними суровыми интонациями напомнил он. – Разобралась?

Теперь она вообще промолчала, отвела взгляд и, кажется, украдкой хлюпнула носом. И вся его суровость мгновенно разлетелась на мелкие осколки, разбилась нахрен, но он почти сдержался, просто выдохнул с упрёком:

– Неужели ты и правда не собираешься мне говорить?

– О чём?

Вот же упёртая. Никита с трудом сдерживал желание взять её за плечи, тряхнуть посильнее, чтобы она перестала играть в несознанку, притворяться чужой и отстранённой, чтобы стала прежней, его, любимой, которой всегда с ним была. Но трясти её точно сейчас нельзя.

– Лиз! Я знаю, – с напором произнёс он.

– О… – начала она и запнулась. Видимо опять хотела повторить своё «о чём», но поняла, что бесполезно и глупо, продолжила: – …ткуда? Маша сказала?

– Да какая разница, откуда? Странно, что не от тебя. Так и собиралась молчать?

Она заявила, с таким же напором:

– А зачем я буду говорить, когда… тоже знаю. Ты же сам заявил, что не готов заводить семью. Что тебе это не надо.

Никита растерялся немного, озадачился:

– Когда?

– Когда я тебя о девушке спросила, – доложила Лиза. – А ты объяснил, почему вы расстались. Потому что ты не готов.

– Лиз, ну, Лиз! – воскликнул он с досадой. – Да, не готов. С ней. Понимаешь? С ней. Потому что есть ты. Думаешь, получилось бы: жить с одной, а думать о другой?

– Но пока мы с тобой опять не столкнулись, – возразила она, – у вас же наверняка всё хорошо было. И никаких мыслей обо мне. А тут – просто увидел. – Предположила убеждённо: – Перестанем видеться, и опять всё пройдёт.

– Да с чего ты взяла?

Она гордо вскинула подбородок, глянула с вызовом:

– Ну-у как? Однажды ведь уже прошло. Легко. Ты даже не позвонил, не то чтобы приехать.

Никита отвёл глаза. Прошлый раз, когда разговор зашёл о том же, он так и не признался, отговорился, а, наверное, следовал сказать ещё тогда.

– Я приезжал, – сообщил тихонько.

Лиза вскинулась, посмотрела недоверчиво, чуть-чуть сведя брови, но Никита не стал дожидаться, когда она спросит, хмыкнул и сам продолжил: