Потом волей-неволей пришлось связываться с Ытханом, рассказывать ему байки о местных красотах, и заверять, что следствие уверенно идет по верному пути. Точнее сказать, пришлось стелиться перед злобнючим и взбешенным орком, который ругался матом, клялся пристрелить, расчленить, удавить, повесить на кишках перед входом в управление, если «ушастый выродок» снова завалит дело.

– Я знаю, чем ты там занимался! – неистовствовал Ытхан. – Бухал, курил всякую гадость, приставал к Нолвэндэ и нервы мотал Зарину с Кальмаром. Если мне еще раз пожалуется на тебя мэр Колдубинска, я тебя сгною! Деревня Гадюкино Светлым Эльдамаром покажется. А если я узнаю, что ты в отношении дочери Таурендила руки распускал… – начальство аж задохнулось о желания набрать в легкие побольше воздуха, чтобы издать вопль рекордного количества децибел. – Убью-у-у-у-у-у! Загрызу своими зубами!

От умиления Эринрандиру плакать хотелось. Кто бы мог подумать, что он так заскучает по любимому руководителю, по его ругани, угрозам и посулам. Опять же, новинка сезона – обещание загрызть. Надо же, как эротично!

– И я вас так люблю, Ытхан Нахырович! – по-сиренски трогательно всхлипнул эльф. – Я буду звать вас – зубушек сладенький.

И поспешно отключился.

– Если Ытхана хватит удар – сам будешь виноват, – честно предупредил Дзир. – А он, по-своему, тебя очень любит и уважает.

– Не заметно, – буркнул Эрин, но настроение у него улучшилось.

Решено было, что Дзир останется в общаге, запрется и выспится, а едва ночные сумерки падут на Колдубинские холмы и долины, он присоединится к остальным дроу, которые уже с комфортом обосновались в заброшенном коровнике. Эрину с Нолвэндэ предстояло весь день провести вместе, не теряя друг друга из виду.

– А давай сходим к Эфе Горыниевне, – предложил ап-Телемнар. – Может, у тебя получится уговорить её рассказать про маньяка. Гоблинша точно знает, кто он такой, но говорить не хочет.

– И возьмете с собой кого-то из моих парней, кроме Аминаллона. Этот пусть отдохнет, – предложил Дзир.

Такой расклад вполне устроил мыслечтицу. С дроу веселее, и не придется оставаться наедине. В лесу. Да.

К моменту, когда Эрин загнал «Нуэно» в кусты возле знакомого поворота дороги, он уже успел смириться с мыслью, что, возможно, очень скоро сам станет пациентом «Ёлочек», или «Подсолнухов», или… какие там еще есть МЛТП. Паранойю надо лечить, причем срочно, иначе дятлы, бензопилы и припадки дикой ревности станут неотъемлемой частью его жизни, успешно конкурируя с водкой и «Черной чайкой».

Во-первых, за энчечекистами определенно велась слежка. Причем слежка профессиональная. Эрин кожей чувствовал на себе посторонние взгляды. Старушка паранойя, обрядившись в откровенно непристойные одежды, визжала и колотила костлявыми кулачонками изнутри в свод черепа, взывая к сверх-бдительности и супер-осторожности. Но сколько ни кружил по улицам Колдубинска Эринрандир, сколько ни пытался засечь «хвост», ничего не выходило. В итоге на него стала подозрительно коситься Нолвэндэ.

– Ты заблудился? – осторожно спросила она.

– Нет, просто проверяю версию, – буркнул энчечекист.

Они с напарницей практически не разговаривали и старались не смотреть друг на друга. Так было проще.

Во-вторых, наблюдать за тем, как Нол запросто общается с ДОБРовцами, Эрину было физически больно. Ну, вот почему у них получается, а у него – нет? А когда Аминаллон, улучив момент, доложился о стратегических сведениях про сиреневые ирисы, добытых в ходе ночной беседы с именинницей, то ап-Телемнару пришлось приложить воистину героические усилия, чтобы не учинить… хм… напарнице сумасшедшую сцену ревности. Разумом он понимал, что так нельзя, что ничего предосудительного Нол не совершила, но сволочь-паранойя делала свое черное дело.

«Мое место в проклятых „Ёлочках“, в смирительной рубашке, – думал Эрин, смоля одну сигарету за другой. – Пить надо меньше, трудоголик чокнутый!»

А Нолвэндэ самым невинным образом болтала с Меноваззином, смеялась и выглядела так, словно несколько дней провела на фешенебельном курорте. Вот что значит – юность, здоровые нервы и умеренность в алкоголе.

Следующий сюрприз преподнесла Эфа Горыниевна. Старая ведьма решила поиграть в иномирянскую Бабу Ягу, и надо сказать, весьма преуспела в лицедействе. Признать в скрюченной, лохматой, слегка двинутой старушонке хитрую и умную гоблинскую женщину было сложно. Спору нет, в накидке из скальпов, добытых покойным супругом Злеем еще в начале Второй Эпохи, Эфа смотрелась самобытно и колоритно. Но зачем она изображала хромоту и косоглазие, Эрин так и не понял до конца.

– Чую, чую, добры молодцы с красной девицей идут, – проскрипела старая карга, отрывая взор от страниц раскрытой древней книги.

Если судить по внешнему виду фолианта, то на его изготовление пошла кожа невинных дев и василисков, а с закладкой из сушеного интимного органа кладбищенского лича, разрисованной зелененькими сердечками, Эфа вообще погорячилась по части спецэффектов.

– Добрый день, Эфа Горыниевна, – поклонился ведьме Эрин.

– Добрый, добрый, – согласилась она, не отрывая мутного взгляда от Нолвэндэ. – Коли ночка задалась, то и деньку быть неплохому.

Эльф представил своих спутников, с трепетом ожидая от бабки полнейшего разоблачения, называя имя напарницы. Но Эфа даже бровью не повела.

– А где Катерина? – спросил Эрин.

– К Танку в гости пошла, пирожков-гостинцев понесла, – промурлыкала ведьма многозначительно. – Там забор большой, жалезнай, стражи с пистолями. Самое пользительное для молодой девки место, – гоблинша подманила энчечекиста пальцем и зловещим шепотом произнесла. – Когда силы Зла властвуют над болотами безраздельно.

– Прямо-таки властвуют?

– Ишшо как, раскрасивенький. Даж не сумлевайси! – подмигнула она следователю и пропела на варварский мотив. – Ой, пришли к бабусе три таких ельфуси! Один Темный, другой Светлый, и еще девуся!

«Значит, все-таки болота, – подумалось Эрину. – Уже теплее!»

Эфа Горыниевна, в свою очередь, разошлась не на шутку. Она отбила твердыми острыми когтями дробь на столешнице и пожелала немедленно погадать непрошенным гостям.

– Садись, касатик! – позвала она немного смущенного дроу. – Садись, Темный витязь, всю правду расскажу. Давай десницу свою. Аль спужалси бабулечку-ягулечку? Дык, я дровцев не кушаю, невкусные вы.

Меноваззин ухмыльнулся и подсел на лавку напротив ведьмы. И пока та хиромантила когтем его правую ладонь, только лишь сдавленно хихикал.

– У-у-у-у-у! Могучий витязь, да ты ж бабник, каких свет не видывал! – воскликнула гоблинша восторженно, словно обретя, наконец, смысл жизни. – Экий жеребец! Знать, не перевелась еще кровь древних женолюбов. Есть еще порох в пороховницах и ягоды… хм… А то ходют тут нонче всякие недомерки, ни тебе обхождения, ни достойного предложения.