— Потому что когда-то переспала с каким-то титулованным жирным ублюдком? Да этим может похвастаться добрая половина шлюх из веселого квартала. К тому же эта тетка, возможно, врет. Ты только посмотри на нее! Ну кто захочет переспать с такой?! Здоровая, как медведь, и лысая, как яйцо. Такая ведь и раздавить может телесами. Любой мужик в штаны наложит со страху, как только представит эту тушу на себе, вздумай она порезвиться сверху.

Акитада, у которого никак не унималась головная боль, приложил обе руки к ушам.

— Ах ты похотливый ублюдок! — взревел Гэнба, побагровев от ярости, и вскочил, сжимая кулаки.

Тора тоже взметнулся с места и оскалился в белозубой улыбке.

— Еще раз назовешь меня так, и ты покойник.

— Ну хватит! — прогремел Акитада, вставая между ними. Морщась от нового прилива боли, он закрыл глаза и ждал, когда она утихнет. Открыв глаза, он увидел, как Тора с Гэнбой недоуменно уставились на него. — А ну-ка сядьте оба! — приказал он и поспешил вернуться на свою подушку.

Они повиновались. Смерив обоих холодным взглядом, Акитада сказал:

— Ну вот что. Тора, если ты ведешь себя на людях так же скверно, как только что здесь, то я не вижу в тебе проку. Не то что проку, я вижу от тебя один только вред.

Тора побледнел.

— А ты, Гэнба, похоже, слишком увлекся своим знакомством с какой-то особой с сомнительным прошлым, и это знакомство встало на пути нашего расследования.

Гэнба покраснел и поник головой.

— Поскольку ни один из вас больше не заслуживает доверия, вы отныне будете заниматься домашним хозяйством.

— Но, господин! — возмутились оба в голос.

— Ну пожалуйста, хозяин! Ведь я обещал этой акробаточке встретиться сегодня вечером, — напомнил Тора.

Эти слова оказались последней каплей.

— Убирайся! — рявкнул Акитада сквозь зубы, вонзив в Тору такой свирепый взгляд, что тот вздрогнул. — Убирайся с глаз моих долой! Только и умеешь, что увиваться за девками! Отправляйся чистить конюшни. Быть может, это занятие поможет тебе вспомнить, где твое настоящее место в этом доме.

Они, понурившись, ушли, а Акитада прямо обмяк, сидя на своей подушке и растерянно разглядывая нервно стиснутые руки. Медленно расцепив их, он увидел, как дрожат у него пальцы. Сердце бешено колотилось, и каждый удар болезненно отдавался в голове. Все-таки он потерял самообладание и вышел из себя. И нечего искать оправдание в том, что у него выдался нелегкий день.

Он попытался заняться бумажной работой, сосредоточиться на счетах и цифрах, но проклятые, скопом навалившиеся неудачи никак не шли из головы.

Торино пренебрежение к актерам было сродни его собственному презрению к торговцам и их сословию. Высказав свое отношение, Тора испортил свою крепкую дружбу с Гэнбой, а сам Акитада разрушил нежную привязанность, которую питала к нему младшая сестра. Эта безмолвная бледная молодая женщина, что подчинялась теперь его приказам, больше не смотрела на него с верой и обожанием. В ее глазах он видел только смирение и страх.

Часы тянулись один за другим. Сэймэй бесшумно вошел с ужином на подносе и подкинул в жаровню свежих горячих углей. Но ни тепло, ни пища не радовали и не согревали Акитаду. Он отодвинул в сторону поднос, раскатал постель и попытался забыться — удрать от тягостных и болезненных мыслей об ответственности, возложенной на его плечи мужа и главы семьи.

Проснулся Акитада без сил и полный уныния. Похоже, буквально все в его доме шло наперекосяк. Он едва успел вернуться из долгой отлучки с севера, как все устои его жизни начали рушиться. Сначала Ёсико спуталась с каким-то простолюдином, загремевшим в тюрьму по обвинению в убийстве. Потом она восстала против воли брата и заставила Тамако принять ее сторону, отчего супружеская жизнь Акитады впервые дала трешину. А теперь вот еще Гэнба с Торой рассорились вконец и нарушили покой и гармонию, на которые он так рассчитывал после долгих лет борьбы и тяжких испытаний.

Акитада понимал, что обошелся с Торой и Гэнбой резковато. Разве можно было ожидать, что они по уши погрузятся в дело в первую же свою вечернюю вылазку по столице? И что с того, если после стольких лет почти монашеского воздержания Гэнбу потянуло к какой-то особе, судя по всему, соединившей в себе женские прелести с интересом к спортивным состязаниям? В таком влечении вовсе нет ничего противоестественного. И Тора гоняется за каждой юбкой в городе, потому что такова уж его натура. Его стычку с Дандзюро спровоцировал не Тора, а сам актер. А Тора так уж устроен, что не терпит оскорблений — слишком трудной ценой завоевал он свое нынешнее положение. Нет, виноват во всех этих неприятностях только он сам, а вернее, его проклятый характер. Вместо того чтобы спокойно справиться с напряжением, возникшим из-за последних событий, он позволил себе сорваться, вскипеть и взял на себя зачем-то судейскую, карательную роль.

Уныло вздохнув, Акитада встал, скатал постель и принялся одеваться. Он чувствовал себя старым и уставшим. Только ни возраст, ни нажитый опыт явно ничуть не сгладили шероховатостей его пылкого характера.

Он задумался о деле Нагаоки, в котором не продвинулся ни на шаг из-за семейных неурядиц. Бедолага-арестант так и сидел за решеткой. Парень, как оказалось, совсем не соответствовал тому представлению, которое сложилось о нем у Акитады, — что тот якобы выскочка из простолюдинов, соблазняющий беззащитных высокородных девиц с целью улучшить свое положение. Поэтому и допрос в тюрьме, считай, не получился. По правде говоря, у Акитады даже не было неприязни к этому Кодзиро, по чьей милости на его дом навалились все эти неприятности. Парень неожиданно повел себя достойно и мужественно. И Нагаока оказался человеком культурным, начитанным и на редкость образованным. Только, конечно, это не снимаю с него подозрений в убийстве жены.

Акитада расхаживал по комнате, размышляя о деле Нагаоки. Нагаока интересовался театром, а в ночь убийства в монастыре как раз останавливались актеры. Нагаока мог нанять одного из них, чтобы тот убил его жену, когда ему стало известно о ее неверности. Все-таки Тора, несмотря на все свои предубеждения, был прав насчет актеров. Такие странствуюшие труппы часто становились хорошим прикрытием для примкнувших к ним беглых преступников всех мастей. Так где же, как не среди актеров, лучше всего найти наемного убийцу?

Глупо было с его стороны прогнать с глаз долой Гэнбу и Тору, не выслушав прежде их подробного отчета. А еще глупее было не пустить Тору на свидание с этой девушкой-акробаткой, от которой тот мог почерпнуть любопытные сведения.

Чувствуя себя по-прежнему вялым и разбитым, хотя головная боль почти прошла, Акитада решил выпить чаю. В такую рань Сэймэй скорее всего еще спал. Поэтому он самолично отправился на кухню, где заспанная служанка Кумой только начала возиться с завтраком, сам налил себе кипятку и отнес его в свою комнату.

Чаевничал он на веранде, откуда любовался садом. Рассвет еще едва брезжил, но небо, похоже, расчистилось. По веткам сосен, тихонько чирикая, порхали воробьи. Вялые рыбки в пруду и не думали резвиться. «Надо бы запастись для них кормом», — подумал Акитада.