– А ты, Лелик, какими судьбами в нашей провинции? Я слышал, что ты в Египте что-то грандиозное снимаешь! Или врут?

– Ну, почему врут! – Старковский довольно ухмыльнулся. – Блокбастер, Шурик, запузыриваю, из жизни Юлия Цезаря! Один, понимаешь, олигарх – уж не буду имя называть, а то испугаешься, – раскопал с ним родственные связи и решил снять кино про своего предка. Бюджет просто офигительный, Спилберг отдыхает! В одной массовке пятьдесят тысяч человек задействовано!

– Везет же людям! – завистливо вздохнул Свечкин. – А я тут, как видишь, «мыло» снимаю… да, а все же, к нам-то тебя каким ветром занесло?

– А вот как раз по поводу твоего «мыла», – Старковский оглядел съемочную площадку. – Мне тут в актерском отделе показали твои пробы, и мне одна девушка очень понравилась. Я ведь пока так и не нашел актрису на главную роль…

– Девушка? – ревниво переспросил Свечкин. – Какая девушка? Сковородникова, что ли?

– Да на фига мне твоя Сковородникова! – отмахнулся Лелик. – Отработанный материал! Вся уже зазвездилась, пробы ставить негде! А вот у тебя другая есть, чем-то похожа, но гораздо интереснее!

– Кто, Алиса, что ли? – удивленно спросил Свечкин. – Окунева?

– Во-во! Позови-ка ее!

– Алиса! Кто-нибудь видел Алису?

Алиса вышла из-за стойки с софитами.

– Звал, Шура?

– Она! – восторженно загудел Старковский. – Она, Клеопатра! Ну-ка, детка, встань в царственную позу и скажи что-нибудь этакое, величественное!

Алиса гордо вскинула голову, отбросила волосы на спину, подняла взгляд над головами режиссеров.

Внезапно мир перед ней окрасился в багровые закатные цвета, как будто облачился в драгоценные пурпурные ткани, изготовленные умелыми мастерами Тира или Сидона. Пурпурные и багряные отблески затопили ее дворец на мысе Лохиас, и дворец засверкал, точно бесценный рубин, лучший рубин в ее короне.

– Умис, Омис, Рамарис! – проговорила глубоким, звучным голосом Клеопатра, последняя царица Египта, великой Черной Земли Кемет…