– Конечно, бабушка, не вопрос! – Арина поддержала старушку за локоть и медленно, подлаживаясь к ее неровной походке, ступила на проезжую часть.

Старушка плелась рядом с ней, что-то неразборчиво бормоча. Наконец они перешли улицу, вступили на тротуар, и Арина хотела расстаться с божьим одуванчиком, но старуха вдруг подняла на нее темные выпуклые глаза и совершенно отчетливо, без всякого старческого дребезжания проговорила:

– Спасибо, Арина!

– Что вы сказали? – Арина подумала, что ослышалась.

– Спасибо, Арина, – повторила старушка, и Арина поняла, что никакая она не старушка, а крепкая женщина средних лет, а все ее старческие манеры не более чем актерство.

– Откуда вы знаете, как меня зовут? И для чего вам понадобился этот маскарад?

– Мне вообще-то нужно было с тобой поговорить, – проговорила незнакомка. – И для начала я хочу тебе кое-что показать.

Она раскрыла сумку и вытащила оттуда прозрачный пластиковый пакет, в котором лежал янтарный кулон. Тот самый, который Арина двадцать минут назад подняла с пола в магазине.

– Узнаешь? – спросила незнакомка зловещим голосом.

Разумеется, Арина узнала кулон и саму эту женщину. Это именно она подскочила к ней в магазине и с благодарностью забрала кулон. Непонятно, как Арина ее сразу не узнала. Правда, незнакомка успела переодеться и напялить эту дурацкую шляпку с цветами, но перчатки на руках у нее были те же самые.

– Ну, узнаю! – ответила она раздраженно. – И не понимаю, зачем…

– Сейчас поймешь, – прервала ее брюнетка. – Как ты думаешь, что это такое?

– Кулон, – ответила Арина, теряя терпение. – И давайте уже закончим, я устала и хочу есть…

– Это не просто кулон, – брюнетка криво усмехнулась. – Это орудие убийства.

– Что?! – Арина удивленно уставилась на брюнетку. – Какого еще убийства? Женщина, вам что, делать нечего?

Арина огляделась по сторонам. Определенно, эта брюнетка сумасшедшая! Может быть, она буйная и опасна для окружающих, а на улице, как назло, ни души!

– Не спеши с выводами! – проговорила брюнетка, как будто прочитав Аринины мысли. – Взгляни вот на эти фотографии!

Она достала из той же сумки два снимка.

Арина против воли взглянула на них.

На первой фотографии были две женщины на садовой скамейке – одна из них сама Арина, а вторая Алевтина, жена ее нелепого ухажера Григория. Арина прекрасно помнила тот день, когда Алевтина поймала ее около офиса и устроила скандал.

Но вторая фотография заставила ее сердце учащенно биться.

На ней была та же самая скамейка, но на скамейке сидела уже одна Алевтина. И вид ее был ужасен.

Лицо несчастной ревнивицы страшно распухло и побагровело, язык вывалился, глаза были жутко выпучены…

Судя по всем этим признакам, Алевтина была задушена.

– Да-да, задушена! – подтвердила брюнетка, как будто опять прочитала мысли Арины. – Причем задушена именно этим кулоном… точнее, цепочкой, на которой он висит. А на кулоне теперь твои отпечатки.

– Что?! Какие отпечатки? – переспросила Арина, до которой сейчас все доходило удивительно медленно, как будто между ней и окружающим миром было толстое стекло.

Тут же она поняла, что имеет в виду эта женщина, ведь она действительно держала кулон в руках…

– Как ты думаешь, – задумчиво проговорила брюнетка, убирая фотографии в сумку, – что будет, если в милицию попадут эти снимки и кулон с твоими отпечатками? Вдобавок к этому найдутся многочисленные свидетели, которые подтвердят, что у тебя был роман с мужем покойной…

– Да никакой не роман! – возмущенно воскликнула Арина. – Не нужен мне был этот дурак…

– Думаю, что милиция не станет вдаваться в такие подробности, – усмехнулась брюнетка. – Все улики говорят против тебя. Ты будешь просто идеальной подозреваемой.

– Чего вы от меня хотите? – с трудом выдавила из себя Арина слова, как пасту из полупустого тюбика. – Денег? У меня их совсем немного, но если вам нужно…

– Нет, мне не нужны твои деньги! – отрезала брюнетка.

– А тогда что?

– Камень.

– Какой камень? – переспросила Арина, чтобы выиграть время. На самом деле она сразу поняла, о чем идет речь.

И сразу поняла, как не хочется ей расставаться с этим камнем.

Ведь именно с тех пор, как она стала его носить, ее жизнь так удивительно изменилась…

– Я считаю, это справедливый обмен, – проговорила брюнетка после секундной паузы. – Ты отдашь мне свой кулон и получишь взамен этот и в придачу к нему фотографии…

– Но вы можете напечатать еще сколько угодно!

– А зачем? – Брюнетка пожала плечами. – Мне не нужно от тебя ничего, кроме камня. Да и фотографии без орудия убийства немного стоят. Короче, камень у тебя с собой?

– Нет, – солгала Арина.

Ей нужно было время, чтобы осознать свое положение, чтобы принять решение…

– Тогда я с тобой свяжусь, – проговорила брюнетка и исчезла.

Арина стояла на улице в растерянности. Вокруг не было ни души.

Может быть, все это ей только померещилось?

Нет, таких подробных и логичных галлюцинаций не бывает…

Марк Антоний вскочил на коня, снял оперенный шлем и поехал вдоль конного строя. Это была его последняя надежда, последний отряд, который еще не перешел на сторону Октавиана Августа. Грозный отряд, две тысячи всадников, прошедших с ним огонь и воду.

– Солдаты! – выкрикнул Антоний хриплым, мужественным голосом, каким не раз перекрывал шум беспощадного боя, ржание коней, грохот бушующего моря. – Солдаты! Не раз вы шли на бой под моей командой! Вспомните, было такое, чтобы я струсил? Было такое, чтобы я отступил перед врагом?

Всадники молчали.

И он понял, о чем они думают, – о морской битве при Акции, когда он, Марк Антоний, бросил свои корабли и удрал на легком судне вслед за отступившей Клеопатрой.

Они думают о том, что он был настоящим воином, настоящим мужчиной, настоящим командиром, пока не связался, на свою беду, с этой египетской колдуньей.

Но нет, что бы ни говорили, что бы ни думали его легионеры, он останется с Клеопатрой до самой смерти. Пусть эта смерть уже недалека.

Клеопатра – его жизнь, его судьба. Он пережил с ней годы славы и величия – переживет и поражение.

– Солдаты! – снова выкрикнул Марк Антоний. – Мы победим! Мы пробьемся сквозь ряды Октавиана, а там дорога в Сирию, где стоят верные мне легионы! Клянусь, победа будет за нами!

Он произносил эти гордые слова и сам начинал в них верить.