— Полагаю, твой папа вряд ли позволит мне встречаться с ним наедине, — сухо ответила Рейни. — Хотя он совсем не против того, чтобы использовать меня в качестве приманки, эдакого маленького аппетитного червячка.

— Я бы никогда…

— Помолчи, Куинси! Ради Бога. Я же сама только что сказала, что нам нужно быть поактивнее. Если наш противник Доусон, возьмемся за него, используя его же план. Я свяжусь с Мицем и договорюсь о встрече за ленчем. Люк Хейз со своими ребятами меня прикроют. Попробую вытянуть из Ронни побольше информации, узнать, чем он обосновывает притязания на отцовство. По крайней мере получим еще одно описание многоликого Тристана Шендлинга.

— А если он попытается что-то предпринять? — не успокаивалась Кимберли.

— Не попытается.

— Почему ты так уверена?

— Потому что мы знаем, как он действует, — спокойно ответила Рейни. — Если Рональд Доусон и есть Тристан Шендлинг, он не станет набрасываться на меня с кулаками, а сядет напротив и начнет рассказывать про то, как сильно ему всегда хотелось иметь дочь. Он постарается ошеломить меня, расписывая, что можно купить за миллионы долларов и какое безоблачное будущее меня ждет. Он скажет, что я — единственное светлое пятно на мрачном горизонте его неудавшейся жизни. — Голос дрогнул, но Рейни справилась с собой. — А я буду сомневаться в каждом его слове. Буду сидеть и думать, что человек напротив — либо мой сыскавшийся наконец-то папочка, либо убийца, прикидывающий, как лучше свернуть мне шею. Обычное дело.

— Рейни…

— Я справлюсь, Куинси.

— А я передумал. Не хочу, чтобы ты встречалась с ним. Я ошибался.

— Ты не ошибался, — твердо произнесла она. — И не надо меня жалеть.

Он промолчал. Рейни тоже ничего больше не сказала. Они смотрели друг на друга. Пауза растянулась, потом затянулась…

— Тяжело, — заметила наконец Кимберли. Куинси кивнул, по-прежнему не сводя глаз с Рейни. — Тяжело.

— Я хочу сказать, что мы не знаем его, а посмотри, что он делает с нами. Мэнди нет, мамы нет, а тебе теперь приходится беспокоиться и обо мне.

— Так было всегда. Мне всегда приходилось бояться за тех, кто дорог и близок.

— Но не так, как сейчас.

— Я всегда боюсь и всегда беспокоюсь, — тихо сказал Куинси. — Такова моя работа. Я знаю, что может случиться, и думаю об этом постоянно, днем и ночью.

— Все будет хорошо, — с чувством, словно назло кому-то, заявила Кимберли. — Сейчас мы знаем, что происходит, а знание — сила! Все будет хорошо!

— Займемся поплотнее Митчелом Миллосом, — все тем же ровным тоном продолжил Куинси. — Я постараюсь составить список из пяти или десяти других имен. Свяжусь с Эвереттом, узнаю, есть ли что новое. Может быть, мой отец… — Куинси замолчал, но быстро обуздал чувства и твердо добавил: — И проверим Рональда Доусона. Думаю, на это уйдет день-два.

— У нас есть еще туз в рукаве, — сказала Рейни. — Фил де Бирс в Виргинии. Я попросила его последить за Мэри Олсен. Представьте ее состояние. Она одинока. Предала свою лучшую подругу. Никакого самоуважения, низкая личностная самооценка, иначе она никогда бы не влезла в эту грязь. Думаю, Мэри уже старается связаться с ним. И чем дальше, тем настойчивее будет добиваться встречи. А когда они…

— Мне нужны фотографии, — тут же отозвался Куинси. — Самые лучшие, какие только сможет сделать мистер де Бирс. Пора составить хорошее описание.

— Но ведь он так ловко маскируется, — возразила Кимберли. — У нас есть два описания, и они не совпадают. Чем же поможет третье?

— Это только кажется, что он так уж хорош, потому что мы полагаемся на описания дилетантов, — ответила Рейни. — Обычных людей вводят в заблуждение цвет глаз, прическа, борода или усы, одежда, то есть все то, что легко изменить. А обращать внимание нужно на стандартные черты, такие как расстояние между глазами, положение ушей на черепе, форма челюсти. Их не изменишь, и они уникальны. Если мы получим фотографию, то отдадим ее специалисту, чтобы он выявил именно эти элементы, а уж тогда у нас будет наконец настоящий материал для работы.

— Ты свяжешься с де Бирсом? — спросил Куинси.

— Сейчас позвоню, — пообещала Рейни и невесело усмехнулась: — А потом позвоню Мицу насчет встречи с папочкой. Надо пошевеливаться. С того момента, как Сеньор Псих нанес последний удар, прошло тридцать шесть часов. Сомневаюсь, что у нас осталось много времени.

Виргиния

Забившись в самый угол громадного платяного шкафа, Мэри Олсен держала у уха трубку беспроводного телефона. Ее роскошные темные волосы спутались. По щеке стекала тушь. На левом плече красовался свежий синяк, о котором она не желала говорить. Под голубым шелковым халатом прятались еще несколько. Муж пришел домой утром после сложной экстренной операции, прошедшей не так хорошо, как хотелось бы. Через десять минут после возвращения он умчался в неизвестном направлении в своем «ягуаре», и Мэри почти сразу же схватилась за телефон.

— Я знаю, что не должна звонить, — быстро заговорила она, — но у меня нет больше сил терпеть. Ты не представляешь, насколько все плохо. Мне нужно увидеть тебя. Пожалуйста, пожалуйста…

— Ш-ш-ш, малышка, успокойся. Сделай глубокий вдох и успокойся. Все будет в порядке.

— Нет, не будет. Не будет! — Голос взлетел до самой верхней, пронзительной ноты и захлебнулся в потоке слез. Болели ребра. Мэри знала, что синяки будут и на бедрах. Кто бы мог подумать, что у человека, казавшегося таким мягким, окажутся настолько крепкие кулаки. — Мне одиноко, — всхлипнула Мэри. — Эта пытка никогда не кончится. А теперь я даже не знаю, когда увижу тебя. Не могу так больше жить!

— Знаю, малышка, знаю. Тебе тяжело.

По контрасту с ее дрожащим от боли голосом его звучал спокойно, мягко, нежно, омывая раны, снимая напряжение с натянутых нервов. Мэри прижала трубку к испачканной тушью щеке.

Ей всегда нравился звук его голоса. Мэнди однажды похвалила глаза, сказала, что ее притягивает сила его взгляда. Мэри не выпало счастья видеть его часто, и поэтому она наслаждалась голосом. Волшебным голосом. Как мог он, находясь за сотни миль, знать ее боль? Как мог — когда муж наконец засыпал, но она знала, что через несколько часов он проснется и все начнется сначала, — шепча среди ночи в телефонную трубку, находить нужные слова и придавать ей силы держаться?

— Он сам решает, что я должна говорить, что делать, что носить, — бормотала Мэри. — Я не знала, что будет так. Почему он женился на мне, если так меня ненавидит?

— Ты очень красивая женщина, Мэри. Не все мужчины способны совладать с такой красотой.

— Но я ни разу не дала ему повода для беспокойства! — воскликнула она. — То есть… я имею в виду… раньше. Боже, как я устала! Мне не хватает тебя. Я не могу без тебя. Я бы все отдала, чтобы… чтобы просто держать тебя за руку, видеть твою улыбку. Чтобы снова ощущать себя красивой.