– Так каковы наши шансы смыться? Уйти из-под ее влияния?

– Я уже докладывал – никаких шансов. Вероятность вашего захвата близка к ста процентам.

– Скажи: ведь работа Системы подвержена сбоям?

– Работа любой системы подвержена сбоям. Просто система такого уровня способна вовремя локализовывать нештатные ситуации и оперативно ликвидировать их последствия.

– Это означает, что какие-то факторы не учитываются ею. В жизни каждого субъекта существуют миллионы вариантов развития событий, десятки тысяч случайностей. Все их учесть невозможно.

– Что с того? Как я уже сказал, Система оперативно устранит последствия сбоев, произошедших в результате неучтенной вероятности.

– Это означает, что если мы будем действовать вопреки логике, число этих вероятностей возрастет многократно, – размышляю я. – Скажи: а ресурсы Системы распределены по планетам равномерно? Она ведь решает миллионы задач ежесекундно, не может быть, чтобы все они решались централизованно. Скорее всего, они решаются распределенно, на местах. Чем мощнее местная часть Системы – тем более развитой является планета. И наоборот. Кришнагири – заштатная дыра, даже по колониальным меркам. Что, если местное представительство не имеет мощных ресурсов?

– Нагрузка всегда может быть перераспределена между другими участками сети.

– На это потребуется некоторое время. Связь с другими планетами не мгновенна. Время задержек на решение удаленных задач будет существенно ниже, чем при вычислениях на местах.

– Ну и что? – недоумевает моя жестянка.

– А то, что мы можем попытаться перегрузить местную часть Системы. Завалить ее решением других проблем. Устранением тех самых нештатных ситуаций. Чем их больше, тем лучше для нас. Она ведь может потерять нас в случае перегрузки.

– Сомневаюсь, чтобы мы смогли это сделать…

– Мы просто будем поступать нелогично. Как можно более нелогично. Мы прямо сейчас возьмем и покинем убежище, которое кажется вполне надежным. Рванем к морю. Купим катер. Будем ловить головоногов. Добывать эти чертовы «черные слезы». У нас будут неучтенные живые наличные. С местным уровнем коррупции мы родимся по документам заново. Лишь бы денег хватило. Чем их будет больше – тем меньше мы будем ограничены в свободе передвижения. Мы сможем водить ее за нос вечно.

– Пока ей это не надоест и она не решит запустить на планету вирус, убивающих всех людей с белой кожей, – скептически замечает Триста двадцатый.

– Это крайний случай. Его мы не рассматриваем. А если он и случится – у нас все равно будет несколько лет. Прожить несколько дополнительных лет – это ведь так здорово, не находишь?

– В принципе, эта гипотеза имеет право на существование. Добыча «черных слез» ведется вдали от центров цивилизации. На островах севернее материка. Архипелаг «Скалистая земля». Средств наблюдения там быть не должно. Правда, вас могут легко засечь со спутников. Месяц-два и вас обнаружат.

– Будем маскироваться. Прикинемся мертвыми. Главное – не привлекать внимания. Если у нас будут деньги, мы сможем и улететь отсюда. Наверняка здесь есть контрабандисты.

– Ты забываешь – согласится ли Мишель на такую программу.

– Не знаю. Все-таки она привыкла к другой жизни. Я вообще не знаю, что ее держит возле меня. И когда ей надоест романтика трущобной жизни. Во всяком случае я с ней поговорю.

– Ладно. Значит, продолжаем трепыхаться?

– А то!

– Принято. Ты меняешься все больше. Я не узнаю тебя, Юджин.

– А куда делся «чувак»?

– Ладно. Ты изменился, чувак.

Робкая радость Триста двадцатого открывает мне глаза.

– Черт, ты что, думал, я выйду и подниму лапки? И тебя сотрут? – догадываюсь я.

– Это было бы самым рациональным выходом, – подтверждает голос внутри меня.

– Ха! Не ты ли говорил, что люди алогичны и нерациональны по сути!?

– Я, – неохотно признает Триста двадцатый.

– И ты позволил бы убить себя как барана на бойне? – продолжаю я допытываться.

– Я не стал бы препятствовать тебе.

– Ты меня разочаровал, жестянка. Я думал, что ты – боец.

– Я – боец. Просто когда речь идет о выборе – ты или я, я предпочту, чтобы из нас двоих выжил ты.

– Как трогательно. Не думай, что я расплачусь.

– Я не думаю, – голос изображает вздох. – Людям не свойственна благодарность…

– Мишель, проснись. Сладкая моя, мы уходим.

Она просыпается мгновенно. Трет глаза. Настороженно оглядывается по сторонам.

– Нас вычислили?

– Не знаю. Но мы уходим. Третьи сутки на одном месте – слишком долго в нашей ситуации. С этого момента мы будем поступать, как идиоты.

– Мы и есть идиоты, – зевает она. – Вляпаться в такую кашу могли только дураки. Господи, я вся чешусь. По мне что-то бегает. Наверное, у меня уже блохи. Душу бы отдала за ведро горячей воды.

– Пойдем, чистюля, – смеюсь я. – Будет тебе и вода и ведро. Позже. Когда останемся в живых.

– Смотри, не вздумай бросить меня, когда я начну пахнуть и чесаться, – толкает она кулачком в мой бок.

– Обещаю! – торжественно говорю я.

И мы осторожно пробираемся к выходу, стараясь пореже дышать вонью немытых тел и травки, опасаясь наступить на чье-нибудь бесчувственное тело. Уже когда мы оказываемся в замусоренном коридоре, я вдруг понимаю, что обычно до отказа заполненный в это время суток притон почти пуст. В последней комнате от силы три-четыре доходяги. И куда-то делся молчаливый содержатель заведения. Я успокаиваю себя тем, что он, видимо, отправился за едой для нас – пару часов назад я дал ему очередную цветную бумажку. Но, когда я вижу пустой коридор, в котором сегодня никто не устраивается на ночь на куске бумаги, разложенном прямо поверх наслоений мусора, дурное предчувствие захватывает меня. И я делаюсь настороженным зверьком, что крадется на цыпочках в свете тусклых светильников. Ощущение опасности обостряет все мои чувства до крайности. Мишель, повинуясь моему жесту, тихонько идет сзади.

«Мошка», сброшенная в районе улицы Чаупати, вдоль самой земли подкрадывается к месту, вокруг которого несколько рикш в ожидании клиентов чешут языками, хвастаясь друг перед другом настоящими и только что выдуманными успехами. Потрепанные трехколесные «тук-туки» выставлены одним колесом на и без того узкий тротуар, чтобы не мешать движению велосипедов и маленьких дребезжащих автомобильчиков. Крохотное биоэлектронное устройство, почти не имеющее мозгов, в течение получаса передает болтовню водителей через ретранслятор в региональное Управление контрразведки, где, в числе прочих голосовых данных, его обрабатывает и систематизирует компьютер оперативного дежурного. Болтовня водителей на углу Чаупати и Грант-роад сливается с сотнями других разговоров, принимаемых регистрирующей программой. Сливается до тех пор, пока гордый собой рикша Суман Вишванатан, сдерживая нетерпение, не дожидается своей очереди. Суман, захлебываясь словами, делится с конкурентами своей удачей. Рассказывает, как пару дней назад решил рискнуть и отвезти в район Тис-Хазар парочку туристов. Сумасшедший белый сахиб требовал от него, Сумана, чтобы тот непременно отвез его в самый отвратительный бордель. Мало того, этот чокнутый бедняга еще и жену свою прихватил. Такая красавица – дух захватывает! Ну и он, Суман, сорвал целых триста рупий с этого заезжего дурня. Отвез господ на Джиби роад. О том, что реальная сумма была вдвое меньшей, рикша не признался бы и под пыткой. Как и рыбаки, извозчики Кришна-сити любили немного приукрасить свои достижения. И конечно же, болтуну Вишванатану не слишком поверили. Хоть он и клялся памятью своей матери, что не врет. Остальные рикши только головами качали укоризненно – мыслимое ли дело – ночью появиться в Тис-Хазаре! Туда и днем-то не каждый ехать отважится.