Сайлас встал и помог мне подняться с земли, сразу же притянув меня к своей груди. Его рот накрыл мой, и он быстро скользнул языком внутрь. Прямо посреди загона он поцеловал меня, как будто мы были одни в его спальне.

Я поцеловала его в ответ. Наши языки переплелись. Зубы покусывали друг друга. Губы исследовали каждый сантиметр. Ни один из нас ничего не утаивал.

— Это моя сестра! — крикнул Джесс рядом с нами. — Совесть есть, Грант?

Он оторвался, и мы оба улыбнулись, как идиоты, в то время как команда вокруг нас смеялась.

— Ты отлично справилась, детка, — сказал он. — Я так чертовски горжусь тобой.

Мое сердце воспарило от похвалы.

— Я тоже горжусь собой.

Если бы Эллиот не пялился на нас, это был бы идеальный момент. Неважно. Я повернулась обратно к Сайласу и начала смеяться.

— Я вся в дерьме. Эти джинсы уже никогда не будут прежними.

— Эх, — сказал он. — Это просто зеленая трава и вода.

— Я лучше пойду внутрь, а тебе лучше вернуться к вязанию веревки.

— Ладно. Увидимся через некоторое время. — Он быстро поцеловал меня, прежде чем я перелезла через забор и пересекла посыпанную гравием площадку к главному дому.

Просторный дом Грантов был одним из самых красивых, которые я видела во всей долине Джеймисон. В бревенчатом доме Эллиота и Оливии было широкое крыльцо, тянувшееся по всей длине фасада. Первый этаж был полон окон, а на крыше было два больших слуховых окна, вырезанных в жести.

Внутри дом был полон сочных пород клена и гикори. Оливия отделала помещение кожей цвета эспрессо и темно-зеленой мягкой мебелью, что придало всему помещению деревенскую атмосферу. Кухня была единственной комнатой в доме, которая не была темной и уютной. Там было полно кремовых шкафчиков, приборов из нержавеющей стали и желтых гранитных плит. Это не сочеталось с остальной частью дома, но каким-то образом все равно смотреть прекрасно.

— Хэй, — сказала я Оливии и маме, которые стояли на кухне. — Я могу чем-то помочь? Мне не терпелось узнать все о приготовлении еды для такого количества людей. Я хотела знать все о том, как быть ведущей клеймения, как Оливия.

Потому что через двадцать лет я хотела быть здесь, работая над приготовлением праздничного блюда для клеймения, который был большим днем не только для Сайласа. Это был бы наш большой день.

Остальная часть клеймения пролетела в мгновение ока. Мы с Оливией неустанно трудились, чтобы приготовить первоклассное блюдо из ребрышек и индейки для праздничного ужина. Возможно, она и не была на улице в грязи, но Оливия сегодня работала усерднее, чем кто-либо другой на ранчо, и благодаря ей все казалось легким.

Ни разу она не испытывала стресса или спешки. Она двигалась с грацией и эффективностью, точно зная, что нужно сделать, чтобы приготовить изысканное блюдо более чем на сорок персон. Мое уважение и восхищение мамой Сайласа выросло в десять раз за один день.

— Фух, — сказала я, когда последний человек прошел через очередь к буфету на кухне. — Это было безумие. Ты потрясающая.

— Спасибо, милая, — сказала Оливия. — Твоя помощь была спасением.

В следующем году я пообещала себе, что сделаю еще больше, чтобы разделить ее нагрузку.

— Мама? — Сайлас позвал от входной двери. — Ты можешь выйти сюда?

— Я подойду, — сказала я, дотрагиваясь до плеча Оливии. — Тебе следует поесть и выпить большой бокал вина. Ты это заслужила. — Она улыбнулась.

— Ты знаешь? Я думаю, что так и сделаю.

Я поспешила наружу. Сайлас стоял у подножия ступенек крыльца, Кураж прямо за ним.

— Что случилось?

— Где мама?

— Внутри делает столь необходимый перерыв.

— Оу. Мне нужно расседлать его и почистить. Я надеялся, что она сможет сбегать в загон и забрать вакцины у папы. Их нужно убрать в холодильник.

Я поцеловала его в пыльную щеку.

— Я сделаю это.

— Лис…

— Со мной все будет в порядке. Мы с твоим отцом не можем вечно избегать друг друга. Ему просто придется привыкнуть к тому, что я рядом. — После ужина месяц назад мы почти не виделись с ним, но я имела в виду именно то, что сказала. Мы не можем избегать друг друга вечно.

Сайлас вздохнул.

— Я просто не хочу, чтобы он расстраивал тебя или портил твой день.

— Как я уже сказала, со мной все будет в порядке. Иди и позаботься о Кураже, а я встречу тебя в сарае. Я поставила наши тарелки в духовку, чтобы мы могли поесть вместе.

— Спасибо, детка. — Он подарил мне еще один быстрый поцелуй, прежде чем мы разошлись

Я расправила плечи и направилась к загону. Пожалуйста, не позволяй ему быть ослом. Но если он все-таки им будет, пожалуйста, держи рот на замке.

— Эллиот? — позвала я.

Он резко отвернулся от стола, который убирал.

— Что?

Я нашла свою фальшивую улыбку.

— Сайлас сказал, что вакцины нужно хранить в холодильнике. Я пришла, чтобы забрать их у тебя.

Он проворчал что-то грубое себе под нос и повернулся, чтобы закрыть маленький синий холодильник и без слов сунул его мне. После того, как я провела весь день, помогая ему и его жене, он даже не мог пробормотать «спасибо»?

— Не за что, — отрезала я и тут же пожелала, чтобы эти слова вернулись обратно в мой рот. Почему я просто не проигнорировала его и не ушла?

Черт возьми, Фелисити.

С красным лицом и стиснутой челюстью Эллиот оглядел меня с ног до головы.

— Хорошо выглядишь, вся в дерьме.

Теперь мой гнев было не удержать в узде. Мои губы скривились.

— В чем твоя проблема?

— В тебе. Тебе здесь не место.

Мои глаза сузились.

— Ты меня не отпугнешь.

— Да? — усмехнулся он. — Это мы еще посмотрим.

Мы несколько мгновений пристально смотрели друг на друга, прежде чем я, наконец, отвернулась, чтобы уйти, изо всех сил сжимая ручку холодильника.

— Какой прекрасный вид, — сказал он. — Ты уходишь. Сделай мой год лучше, Фелисити. Не останавливайся, пока не достигнешь океана.

Я подняла руку, но ничего не сказала. Мой средний палец говорил сам за себя.

Вечерний воздух начинал остывать, но мне было невыносимо жарко. Я потопала обратно в сарай и выгрузила вакцины в мини-холодильник, захлопнув дверцу, когда закончила.

— О-о-о, — сказал Сайлас у меня за спиной.

— Да. О-о-о.

— Черт, — отрезал он. — Что он сделал?

Я громко выдохнула и повернулась к нему лицом.

— Он был просто своим обычным неприятным «я». Хотя, по правде говоря, он не совсем виноват. Возможно, я позволила себе кое-какую колкость.

— Это