Потому что ты считаешь, что знаешь меня? Думаешь, что это всего лишь очередной случай? Ничего особенного? Но ты не знаешь Крематора! Черного Ангела. Я же знаю тебя как свои пять пальцев.

Ему известен послужной список агента, его репутация, теории, методы. В конце концов, он заслужит уважение Куинна. Его темное, истинное «я» не нуждается в одобрении. Стремление к одобрению — это признак слабости, оно делает вас уязвимым, делает предметом насмешек и разочарования. Нет, оно неприемлемо. Непозволительно здесь, на черной стороне.

Он мысленно зачитывает свое кредо. Доминирование. Манипулирование. Контроль.

В глазах рябит от вспышек блицев, отовсюду слышится жужжание видеокамер. Это на сцену поднимается Куинн. Сидящая рядом с ним женщина начинает кашлять. Он предлагает ей бумажный платок, хотя в душе готов перерезать ей горло за то, что она помешала ему сосредоточиться.

Почему бы не сделать это прямо здесь? Схватить ее за крашеные волосы, оттянуть назад голову и одним быстрым, ловким движением перерезать горло, яремную вену и сонную артерию, причем до самого позвоночника. Кровь брызнет фонтаном, он же потихоньку растворится в охваченной паникой толпе и бесследно исчезнет. Он улыбается мысли и кладет в рот леденец. Вишня. Его любимый вкус.

Куинн тем временем заверяет собравшихся, что в распоряжении следственной группы вся техническая мощь Бюро. Он говорит то об одних компьютерах, то о других, об архивах и базах данных. Чем лишь больше сбивает собравшихся с толку. Средний обыватель не в состоянии расшифровать аббревиатуры, которыми он сыплет и за которыми скрываются названия служб и агентств. Большинству неизвестна разница между полицейским управлением и службой шерифа. Они знают лишь одно: аббревиатуры звучат весомо и официально. Люди слушают его, затаив дыхание, и потихоньку косятся на своих соседей.

Агент ФБР разглашает лишь крошечную часть психологического профиля, составлением которого он занят. Опыт позволяет преподнести эти крохи так, как будто они на вес золота. Он описывает стандартного убийцу проституток: неадекватный неудачник, который ненавидит женщин и в качестве жертв выбирает тех, кто, по его мнению, запятнал себя, чтобы тем самым отомстить им за грехи собственной матери. Затем Куинн добавляет, что это не профиль конкретного убийцы. Крематор — он особенный. Он умен, организован, изобретателен. И чтобы его поймать, необходимо объединить силы полиции и общественности. Только так его можно загнать в западню.

В одном агент прав. Крематор — он действительно особенный. Его нельзя назвать неудачником, скорее наоборот. Ему совершенно безразлична женщина, которая произвела его на свет. Ему бы и в голову не пришло мстить ее памяти.

И все же в глубине сознания он слышит ее голос: как она отчитывает его, критикует, насмехается. И гнев, подспудный гнев, начинает прорываться наружу. Черт бы побрал этого Куинна с его фрейдистской туфтой! Да этот хваленый суперагент понятия не имеет, какой это кайф — лишить кого-то жизни. Он никогда не задумывался о божественной музыке страха и боли, которая возвышает самого музыканта. Убийство не имеет ничего общего с ощущением собственной неполноценности, зато практически всё — с ощущением власти.

В дальнем конце зала рассаживаются обитательницы «Феникса».

— Наши жизни тоже что-то значат!

Тони Эрскин представляется залу и начинает свою речь:

— Лайла Уайт и Фон Пирс стали проститутками не от хорошей жизни. К ней их подтолкнули обстоятельства. Неужели вы хотите сказать, что они заслужили то, что случилось с ними?

— Я бы этого никогда не сказал, — возразил Куинн. — Просто неоспоримый факт: проституция — профессия высокой степени риска по сравнению, например, с адвокатом или учительницей начальных классов.

— И поэтому их жизни ничего не стоят? Убийство Лайлы Уайт не потребовало формирования следственной группы. Она какое-то время жила в нашем приюте. И никто, ни одна душа из полицейского управления Миннеаполиса не пришла, чтобы заново расследовать обстоятельства ее смерти. ФБР не присылало никаких агентов, когда была убита Фон Пирс. Одна из наших нынешних обитательниц была близка с Фон. Но никто из управления полиции Миннеаполиса не счел нужным взять у нее показания. Однако, как только исчезла дочь Питера Бондюрана, мы круглосуточно слышим об этом деле в сводках новостей, по этому поводу созываются собрания общественности. Шеф Грир, ввиду этих фактов, вы можете честно сказать, что Миннеаполису небезразличны женщины, попавшие в сложные жизненные обстоятельства?

Грир выходит на сцену. Вид у него серьезный, решительный.

— Миссис Эрскин, я спешу заверить вас, что принимаются все возможные действия к тому, чтобы расследовать обстоятельства смерти этих двух женщин, чтобы найти и наказать этого монстра. Более того, мы удвоили наши усилия. И мы не успокоимся, пока он не будет пойман!

— Я хочу подчеркнуть, что шеф Грир не употребляет слово «монстр» в буквальном смысле, — счел нужным пояснить Куинн. — Речь идет не о безумце с оскаленными зубами и пеной у рта. Внешне этот зверь — совершенно обыкновенный человек. Монстр поселился у него в голове.

Монстр. Слово, которое человек с улицы употребляет совершенно неправильно, имея в виду создания, в которых он ничего не смыслит. Например, монстром часто называют акулу, когда на самом деле это просто сильный хищник, приспособившийся к среде обитания и отточивший до совершенства инстинкты. Так и Крематор. Он точно знает, чего хочет и как этого достичь. Он не сомневается в необходимости своих действий. Он всецело отдает себя во власть потребностей своего темного «я» и тем самым возвышает себя над собой.

И в этот момент, когда жертвы принимали от них смерть, по словам многих убийц, сами они испытывали нечто вроде озарения, причем столь мощное, что его можно назвать эмоциональным квазаром, ослепляющим своим откровением истины. Джон Норрис, «Серийные убийцы».

— Специальный агент Куинн, какие теории у вас имеются по поводу сжигания тел жертв?

Вопрос поступил от репортера. Опасность собраний общественности заключалась в том, что рано или поздно они превращались в пресс-конференции. А это Куинну нужно меньше всего. Потому что он должен держать ситуацию под контролем — как ради следствия, так и ради самого себя. А информацию выдавать по крупицам — ровно столько, сколько нужно для видимости. Нечто такое, что убийца сочтет за высокомерие. Иными словами, с одной стороны, он должен осудить убийцу, с другой — добавить к словам осуждения каплю уважения.

А все потому, что прямой вызов может повлечь новые убийства. Играй он чересчур мягко, осторожно, и Коптильщик решит, что ему следует сделать громкое заявление. То есть новое убийство. Ответственность давила на плечи тяжким бременем.

— Агент Куинн?

Джон тотчас встрепенулся, будто в него ткнули железным прутом. Впрочем, вопрос вывел его из задумчивости.

— Сжигание тел — это нечто вроде его визитной карточки, — ответил он, потирая лоб. Тот горел огнем. В зале уже стало слишком душно. В голове как будто ухал паровой молот, ударявший в наковальню. Язва во внутренней оболочке желудка горела огнем.