дурацкого плаща! Он же ему только мешает работать… Слава богу, хоть не одел жуткой маски…»

Тем временем под барабанную дробь канатоходец ловко взобрался под купол, где был натянут канат. От каждого движения его черный плащ развевался так, что снизу артист напоминал гигантскую летучую мышь, готовую взлететь и закружить над головами зрителей.

Наконец канатоходец поднялся и взял в руки балансир. Тревожней зазвучала барабанная дробь. Еще беспокойней стало на душе у директора.

Алекс послал свой традиционный воздушный поцелуй публике, улыбнулся и ступил одной ногой на канат. Внезапно одним движением он выхватил из-под плаща маску и тут же напялил ее на себя. Однако, это была совсем не та, в которой выступал раньше артист.

У публики одновременно вырвался возглас изумления. Маска так сияла в лучах прожекторов, что казалось, была сделана из чистого золота.

— Вот каналья! — прошептал директор. — Опять за свое! Что он вытворяет? И где он раздобыл эту странную маску?

Не успел он договорить, как Алекс нарочитым жестом эффектно отбросил балансир. Видимо, канатоходец все рассчитал. Тяжелый шест упал ровно на середину арены, никому не причинив вреда.

Зрители громко ахнули, подумав, что артист выронил его случайно.

— Подлец! Негодяй! Сумасшедший лицедей! — простонал директор. — Что же ты вытворяешь?!

Замер на несколько мгновений барабанщик, но затем спохватился, и снова загрохотала тревожная дробь.

Артист уже медленно двигался по канату.

Публика замерла и неотрывно смотрела вверх.

— Все, надо останавливать номер! — решился директор. — Алекс потерял управление над канатом, теперь канат властвует над ним…

Франк вскочил со своего места.

А в это время в напряженной тишине отчетливо прозвучал старческий, но громкий голос:

— Да это же янтарная маска!

Алекс услышал возглас. Он вздрогнул, но удержал равновесие. Тут же погасло несколько прожекторов. Под куполом стало темно. Зрители испуганно повскакивали с мест. Раздались истошные крики.

Шпрехштальмейстер попытался успокоить публику, но его мощный голос утонул в паническом реве и шуме толпы.

Растерявшийся господин Щиперновский, чтобы предотвратить панику, не нашел ничего лучшего, как подать знак оркестру, и музыканты взялись за инструменты. Полутьму цирка наполнила мрачная музыка из вагнеровского «Кольца Нибелунга».

Теперь публику охватил настоящий ужас.

Неизвестно, к чему бы это привело, но внезапно зажглись все прожектора. Вначале среди зрителей пронесся вздох облегчения, но тут же снова раздались оханье и крики удивления.

Под куполом цирка никого не было!..

В усиленном свете прожекторов было видно, как слегка вздрагивает, словно живое существо, канат.

— Но где же артист?!

— Куда он подевался?!

— Его нет ни под куполом, ни на арене! — слышались со всех сторон изумленные голоса.

Минуту-другую директор осматривал каждую пядь купола цирка.

«Куда же подевался чертов фигляр? Не падал, не спускался… Нет ни трупа, ни живого… Не мог же он сказочным образом раствориться или унестись, прорвав купол?»

Оцепенение и растерянность прошли. Директор цирка решительно вышел на арену, раскланялся и, щедро улыбаясь, произнес:

— Уважаемая публика! Дамы и господа! Только что вам был продемонстрирован небывалый, еще никем не исполняемый трюк! Наш несравненный канатоходец должен после этого отдохнуть и сегодня не выйдет к вам на поклон. Представление продолжается!

«И не такое случается…»

Не успели зрители покинуть цирк, как директор уже мобилизовал всех на поиски пропавшего канатоходца. Обыскали его каморку и вещи, обошли окрестности цирка — никаких следов, никаких зацепок.

Кто-то из артистов стал роптать:

— Нам отдыхать надо…

— Чего попусту время тратить?

— Завтра сумасшедший Алекс объявится!

— Я такие трюки с исчезновением видел в Софийском цирке…

— А может, его сманили в другую труппу?

Директор смирился и решил отложить поиски до утра.

А на следующий день к нему спозаранку заявились полицейские, да еще с газетным репортером.

— Что же все-таки произошло на вчерашнем представлении? — поинтересовались стражи порядка.

Директор смекнул, мистическими предположениями тут не отделаешься.

— Не стоит, господа, раздувать заурядный цирковой случай. У нас и не такое случается. Шапито — одним словом! Просто наш канатоходец — большущий оригинал. У него закончился контракт, и ему надо было срочно выехать в Мюнхен. А на прощание он решил позабавить пражскую публику вот таким внезапным, необычным трюком.

— Но каким образом он исчез? — вступил в разговор газетчик. — Прямо как в сказке!..

— А цирк и есть сказка, молодой человек! У настоящих цирковых артистов всегда в запасе немало таинственных, никому не известных трюков, — лучезарно и мудро улыбнулся в ответ директор.

— Но по городу пошел слух, что ваш канатоходец каким-то образом заполучил янтарную маску старинного лицедея, — не унимался дотошный репортер.

— Ах, юноша, поменьше читайте на ночь мистические истории… — Директор по-отечески положил руку на плечо газетчику. — Вы современный, эрудированный человек. Оставьте нелепые слухи — отголоски невежественного Средневековья и приходите вечером к нам на представление. Обещаю: вы увидите такие чудеса, что забудете про всякие янтарные маски.

Директор кивнул полицейским.

— Вас тоже, господа, я жду на замечательном зрелище…

Приглашение было принято. Ни в полицейских протоколах, ни в прессе так и не появилось сообщение о загадочном происшествии в шапито.

Канатоходца, конечно же, долгое время не забывали его коллеги. Пытались безуспешно искать. Но как желтеют старые афиши, так бледнеет и человеческая память.

В каких краях (земных ли?) затерялся своенравный канатоходец, осталось загадкой.

Правда мечта Алекса о том, что его таинственное исчезновение принесет славу и ему самому, и цирку господина Франка, не сбылась…

История продолжается

О Прага! Ты — вина глоток!

Стократ повторено и спето,

Не потускнеет имя это,

Как вздох любимой, как зарок.

Ты станешь песней на волне,

Рисунком на струе воздушной,

Письмом для вечности грядущей

В моей неясной глубине…

Ярослав Сейферт

— …Кто эти ребята? — Я указал на двух веселых музыкантов.

Они остановились на середине Карлова моста и затянули песню:

Околица села,

Где яблоня цвела,

Где кузница была

В старом саду.

То ли луковичка,

Толи репка,

То ль забыла,

То ли любишь крепко?

Ах, яблоня цвела

В старом саду!

Один из парней играл на аккордеоне, другой — на гитаре.

— Наверное, это студенты, — сказала Гана. — Исполняют старинную чешскую песню.

— Ну, не такая уж она и старинная, — возразил Карел Вагнер.

Люди, идущие по мосту, кто останавливался, кто замедлял шаг, чтобы послушать уличных исполнителей. От группы подростков отделился парень с гитарой. Видимо, не сдержался. Пальцы его скользнули по струнам, и он встал