— Ты куда-то идешь? — спросила я.

— Конечно, идет, — сказала Августа, входя на кухню и улыбаясь Розалин.

— Я собираюсь закончить то, что я начала, — сказала Розалин, подняв подбородок. — Я еду регистрироваться для выборов.

Мои руки беспомощно повисли, а рот открылся.

— А как же насчет… насчет того, что ты… ну, ты понимаешь?

Розалин прищурилась.

— Чего?

— Уклоняющаяся от правосудия, — сказала я. — Что если они узнают тебя по имени? Что если тебя схватят?

Я перевела взгляд на Августу.

— Ну, я не думаю, что возникнут проблемы, — сказала Августа, снимая ключи от грузовика с медного гвоздика на двери. — Мы едем на избирательный участок в средней школе для негров.

— Но…

— Да бога ради, все, что я собираюсь сделать, — получить карточку избирателя, — сказала Розалин.

— В прошлый раз ты говорила то же самое, — сказала я.

Розалин проигнорировала мое замечание. Повесив сумочку на руку, она направилась к двери.

— Хочешь с нами, Лили? — спросила Августа. Я хотела и не хотела. Я посмотрела вниз на свои ноги, голые и загорелые.

— Я лучше останусь и приготовлю себе поесть. Августа подняла брови.

— Приятно видеть, что ты голодна, для разнообразия.

Они спустились с заднего крыльца. Я проводила их до машины. Когда Розалин залезла, я сказала:

— Не плюй больше никому на ботинки, ладно? Она рассмеялась, отчего все ее тело затряслось.

Это выглядело так, словно цветы на ее платье раскачиваются под порывами ветра.

Я вернулась на кухню, сварила две сосиски для хот-догов и съела их прямо так, без булочек. Затем я направилась в лес, где сорвала несколько диких цветов, но вскоре мне стало скучно, и я их выбросила.

Я села на землю, ожидая, что вновь погружусь в свое мрачное настроение и буду думать о своей маме, но думалось мне почему-то только о Розалин. Я представляла ее стоящей в очереди. Я почти видела, как она тренируется писать свое имя. Пишет его без ошибок. Ее звездный час. Вдруг мне захотелось оказаться с ними. Захотелось больше всего на свете. Захотелось увидеть ее лицо, когда ей вручат ее карточку. Захотелось сказать: Розалин, знаешь что? Я тобой горжусь.

Что же я делаю здесь, в лесу?

* * *

Я поднялась и направилась в дом. Проходя по коридору мимо телефона, я почувствовала побуждение позвонить Заку. Чтобы вернуться в этот мир. Я набрала его номер.

Когда он ответил, я сказала:

— Ну, что нового?

— Кто это? — спросил он.

— Очень смешно, — сказала я.

— Мне очень жаль, что… все вот так, — сказал он. — Августа мне рассказала.

На секунду воцарилось молчание, а затем он сказал:

— Тебе придется вернуться?

— Ты имеешь в виду — к моему отцу? Он поколебался:

— Да.

Как только он это сказал, я почувствовала, что именно так все и произойдет. Почувствовала это всем своим телом.

— Думаю, да, — сказала я.

Я намотала на палец телефонный шнур и смотрела на входную дверь. Несколько секунд я не могла отвести от нее взгляд, представляя, как я из нее выйду и больше никогда сюда не вернусь.

— Я буду тебя навещать, — сказал он, и мне захотелось плакать.

Зак, стучащийся в дверь дома Т. Рэя Оуэнса. Это было невозможно.

— Я спрашивала, что нового, ты помнишь? — Я не ожидала, что произошло что-то новое, но необходимо было сменить тему.

— Ну, для начала, с нового года я буду учиться в средней школе для белых.

Я онемела. Я сжала телефон в руке.

— Ты уверен, что хочешь этого? — спросила я. Я не понаслышке знала, каковы были эти заведения.

— Кто-то же должен, — сказал он. — Так почему бы не я?

Похоже, мы оба были обречены страдать.

* * *

Розалин вернулась домой честным зарегистрированным избирателем Соединенных Штатов Америки. Мы все расселись вокруг стола в ожидании ужина, пока она лично обзванивала по телефону каждую из Дочерей.

— Просто хочу тебе сообщить, что я — зарегистрированный избиратель, — говорила она всякий раз. Затем следовала пауза, и она говорила: — За президента Джонсона и мистера Хампфри, вот за кого. Я не голосую за мистера Жопопоттера. — Она каждый раз смеялась, словно это была шутка из шуток. Она поясняла: — Голдуотер, Жопопоттер — понятно?

Она не унялась и после ужина. Когда мы уже думали, что Розалин обо всем забыла, она совершенно неожиданно могла заявить:

— Я отдам голос за мистера Джонсона.

Наконец, успокоившись и пожелав всем спокойной ночи, она стала подниматься по ступенькам. На ней все еще было это красно-белое регистрационно-избирательное платье, и я снова пожалела, что меня там сегодня не было.

Сожалениями ничего не исправишь, сказала Августа Июне. Ты знаешь это.

Неизвестный мне порыв заставил меня взбежать по ступенькам и схватить Розалин сзади, остановив ее с ногой занесенной в воздухе, нашаривавшей следующую ступеньку. Я обняла ее за середину тела.

— Я тебя люблю, — выпалила я, прежде чем успела подумать.

* * *

В тот вечер, когда цикады, древесные лягушки и другие певчие существа включили свою музыку на полную громкость, я обошла медовый домик, чувствуя нечто вроде весеннего томления. Было десять часов вечера, но я была готова скрести полы и мыть окна.

Я поправила все банки на полках, а затем взяла швабру и подмела пол, не забыв подмести под баками и генератором, куда, похоже, никто не заглядывал уже лет пятьдесят. Я совсем не устала, и тогда, сняв белье со своей постели, я пошла в розовый дом взять из шкафа чистый комплект. Я прошла по дому на цыпочках, чтобы никого не разбудить. Заодно я захватила тряпки для пыли и моющее средство.

Я вернулась и, прежде чем сама это поняла, была уже вовлечена в полномасштабное безумие генеральной уборки. К полуночи все вокруг блестело.

Я даже перебрала свои вещи и избавилась от некоторых из них: старые карандаши, пара написанных мною историй, которые было стыдно кому-нибудь показывать, рваные шорты, расческа, большая часть зубьев которой была обломана.

Затем я достала из кармана мышиные косточки, понимая, что мне больше незачем таскать их с собой. Но знала и то, что не смогу их выбросить.

поэтому связала их вместе красной лентой для волос и положила на полку возле вентилятора. Некоторое время я смотрела на них, удивляясь, как человек может привязаться к мышиным костям. Я решила, что иногда тебе просто необходимо что-то нянчить, вот и все.