и поцеловала графу руку, исполняя дочерний долг, затем сделала реверанс и вышла. Им обоим не терпелось отделаться друг от друга. Магдалина дала лицемерное обещание своему законному отцу, но звать Марию мамой так и не стала. А он больше не предпринимал попыток внушить ей это, как и поговорить с шурином о ее поведении. Воспитание девочки полностью лежало на плечах Эдгара, и изменить это было поистине невозможно. Ребенка Мария вскоре потеряла.

Граф прожил с третьей супругой два года, и все это время она страдала от выкидышей. Эдгар умел останавливать кровотечения, но не выкидыши – это было необратимо, и он при всем желании не смог бы помочь Марии выносить ребенка, даже если бы захотел. Очередной из выкидышей стал роковым – женщина умерла.

Четвертая и последняя супруга графа Андреина была итальянкой с оливковой кожей и карими глазами, жгучей брюнеткой. Она не нуждалась в ухищрениях, как северные белолицые красавицы, будучи щедро наделена тем, что считается природной красотой. Ее густые черные волосы почти не блестели, не отливали ни в синеву, ни в серебро, ни в каштановый цвет. Эдгара забавляла мания графа привозить жен из разных стран: Эвелина была полькой, вторая, безымянная, жена – немкой, Мария прибыла из Венгрии, и вот теперь Андреина из солнечной Италии.

Новоявленная графиня недолюбливала падчерицу, надеясь, что вскоре у нее будут собственные дети, но время шло, а они все не появлялись. Андреина страдала от неукротимой зависти к этой болезненной девочке, бледной немочи, которой достанется состояние графа, если у него не родится наследника. Андреина напоминала злую мачеху из сказки про Белоснежку: не проходило и дня, чтобы она не сказала девятилетней Магде резкого слова. Эдгар не давал девочку в обиду, но не осмеливался окончательно поставить на место жену хозяина дома. Недоброжелательное вмешательство Андреины нарушало сладкую идиллию отношений Эдгара и Магды, не позволяло им спокойно жить.

Изнывая от тоски в этом захолустье и так и не сумев забеременеть, через два года после свадьбы Андреина вознамерилась завести любовника. И красавчик-шурин, по ее мнению, подходил на эту роль как нельзя лучше. Сверхъестественное очарование Эдгара не могло оставить Андреину равнодушной, воспламеняло ее южную кровь. Она описывала вокруг него круги, как акула, приближаясь и отдаляясь. Он же оставался странно нечувствителен к ее роковым чарам. На самом деле Эдгар испытывал к ней презрение сильнее обычного его снисходительного равнодушия. Андреина была очень красивой, но злой и бездушной вроде ядовитой гадюки.

В новой, вампирской ипостаси плотская любовь Эдгара не интересовала. Но даже если бы у него и сохранились человеческие инстинкты, он никогда не пошел бы на связь с супругой графа, какой бы восхитительной та ни была, дабы не рисковать своим положением в доме. Эдгар долго раздумывал, как избавиться от этой проблемы, и в конце концов Андреина со своими двусмысленными намеками и сладострастными взглядами так надоела ему, что он решил ее убить – это будет гораздо приятнее, чем переспать с ней.

Как-то граф Романеску уехал по делам, и они с графиней сидели вдвоем за столом, Эдгар делал вид, что ест. А Магда уже убежала играть в сад. Ела она мало, как птичка.

– Я устала ходить вокруг да около, любезный пан Эдгар, – напрямую сказала Андреина, – сегодня ночью графа не будет дома. Почему бы нам с вами не развлечься? Я умираю от скуки.

– Отчего бы и нет? – промурлыкал Эдгар в ответ, подперев щеку рукой и напустив на себя томный вид. – Мне тоже скучно здесь до безумия.

– У вас или у меня? – уточнила Андреина, уставившись на него через стол черными развратными глазами.

– У тебя, – в тон ей сказал Эдгар и игриво улыбнулся. Его голос был напоен медом. – Я хочу сделать это в графской постели.

В условный час Андреина отворила дверь супружеской спальни и увидела на пороге безупречно одетого Эдгара.

– Я не хотел случайно скомпрометировать вас перед прислугой, графиня, своим неподобающим видом, – ответил он на ее немой вопрос. – Не волнуйтесь, у нас впереди целая ночь.

Эдгар окинул взглядом полуобнаженную фигуру и надумал подарить Андреине один поцелуй, чтобы усыпить ее бдительность. К тому же ему захотелось проверить, почувствует ли он что-нибудь как мужчина. Дышащая страстью Андреина в прозрачном пеньюаре выглядела чертовски соблазнительно. Эдгар наклонился и поцеловал ее в губы, а затем в шею, с трудом удержавшись от укуса, однако, согласно его плану, нужно было немного потерпеть. Его поцелуй обладал гипнотической силой и глубиной, и Андреина таяла в его объятиях, как воск, но сам он при этом абсолютно ничего не ощущал. Никакие чувственные желания не шевельнулись в нем. Эдгара томила только неутолимая жажда крови, пока он целовал эту привлекательную, но такую чужую женщину.

Он медленно отстранился и посмотрел на нее многообещающим взглядом.

– Ты не возражаешь, если я тебя привяжу, дорогая? Мне так больше нравится.

В предвкушении изощренных наслаждений Андреина нисколько не колебалась.

– Вовсе нет, – ответила она, – это даже интересно.

Андреина потянулась к завязкам на пеньюаре, но Эдгар остановил ее распаляющим шепотом:

– Не снимай. Я сам раздену тебя, моя прелестница.

Он уложил Андреину на постель, достал заранее приготовленную веревку и примотал ее руки к столбику кровати. Она спокойно лежала и выжидающе смотрела на него, с вожделением закусив губу. А Эдгар пленительным жестом снял с волос широкую шелковую ленту и завязал Андреине рот. Ее крики были ему ни к чему. Затем извлек нож и аккуратно перерезал ей вены на запястьях.

Поначалу он не стал пить кровь, так как Эдгару требовалось ее много, чтобы изобразить самоубийство, реки крови. Он сидел на краю кровати и терпеливо ждал, глядя в полные ужаса глаза Андреины и подавляя ее волю леденящим, как у змеи, взглядом. Когда крови вылилось достаточно, чтобы запачкать постель, Эдгар отвязал одну из ее рук, поцеловал и прижался к запястью, выпив горячую итальянскую кровь и жизнь Андреины. Это было хладнокровно спланированное убийство, не имеющее ничего общего со страстью и даже жаждой.

После смерти четвертой жены за графом Романеску закрепилась слава черного вдовца, и никто из европейских невест больше не соглашался выйти за него замуж. Эдгар не ведал о предсмертном проклятии Эвелины в отношении мужа, но оно исполнилось и набрало убийственную силу, уничтожив все потомство графа. Однако такой расклад Эдгара более чем устраивал. Он рассудил со здравым цинизмом, что за удовольствие спать с его сестрой граф Романеску вполне может оставить все, чем владел, Магдалине, которая не была его дочерью. Эдгар усматривал в этом некую