Балеты Вигано, разумеется, не были пантомимами или танцами хора в их строгом древнем понимании, но параллели между ними нельзя не заметить. Хотя балетмейстер использовал для своих постановок обширный ряд литературных источников, самые успешные его работы связаны с греческой и римской темой, а использование больших танцевальных ансамблей и отдельных солистов пантомимы в сочетании с его явным пристрастием к античным образам придавало его танцам убедительный классический вид, даже если их выразительность воплощалась в более открытых формах романтизма. Его балеты («нравственные спектакли») были своеобразными дворцами памяти, призванными напомнить и запечатлеть во всех деталях все, «что есть, что было, что будет» в данном мифе или истории, а также перенести в настоящее идеи и методы греческого и римского театра. Главная задача – не отступить в прошлое, а использовать античность для создания новой самобытной «итальянской» танцевальной формы.

При этом не стоит забывать об ироничности достижений Вигано: самобытный итальянский балет создавался неаполитанским балетмейстером французской школы, работавшим в Милане при Наполеоне и австрийцах. И хотя Вигано пользовался невероятным успехом благодаря тому, что придал итальянскому танцу особый характер и представил его в новом свете, он же его и ослабил: отказавшись от чистого (французского) танца, он сузил рамки балетного искусства, лишил его одной из самых привлекательных особенностей. Этим, возможно, объясняется то, что остальная Италия с такой неохотой перенимала его опыт. Пантомимический танец Вигано не очень приняли в Венеции, Неаполе или Риме, его не восприняли танцовщики и балетмейстеры во Франции, Австрии, германских государствах, Дании и России. Отчасти проблема заключалась в расстояниях: его пышные постановки было сложно перенести на другие сцены. Но главное, в них не было того, что повсюду публика больше всего ценила, – дивертисментов. Хореодрама Вигано отвечала местному вкусу – миланскому, а не итальянскому.

Но и в Милане хореодрама исчезла в считаные годы после смерти Вигано. Его преемникам-балетмейстерам не хватало его таланта, их постановки редко поднимались до установленной им художественной планки. Однако у проблемы, помимо художественной, были политические и экономические составляющие. Когда в 1815 году австрийцы вновь вернулись в Милан, они запретили азартные игры, и австрийское государство взяло на себя субсидирование театра Ла Скала, что означало более стабильное финансирование, но в меньшем объеме. Революционные перевороты 1820–1821 годов в Неаполе, на Сицилии и в соседнем Пьемонте, а в 1831-м по всей Центральной Италии не спасли положение и не отсрочили экономический спад. Под гнетом этих и других дестабилизирующих событий австрийские власти все неохотнее финансировали шикарные балеты. Но прежде всего было нарушено соотношение между оперой и балетом – опера стала перевешивать. Оглушительный успех Россини (и последовавших за ним Доницетти и Беллини) сместил балет на второй план. К тому же Стендаль был не совсем прав, говоря, что секрет искусства Вигано умер вместе с ним. На самом деле он ушел в подполье – в педагогику и обучение.

Карло Блазис (1797–1878) справедливо считается основателем итальянской балетной школы. Этим статусом он обязан многотомным сочинениям, включая солидный трактат о балетной технике, а также ряд бессвязных и квазифилософских исследований по вопросам пантомимы, танца и искусства. Однако его авторитет основан прежде всего на его испытанном временем мастерстве педагога: Блазис руководил балетной школой при Ла Скала с 1837 по 1850 год и воспитал поколение необычайно успешных танцовщиков, прославившихся своей потрясающей техникой и изящным классическим стилем.

С самого начала Блазис оказался в выигрышном положении: он родился в высоко образованной неаполитанской семье с дворянской родословной – редкий случай среди танцовщиков. Он утверждал, что его род тянется со времен Древнего Рима, и любил прихвастнуть тем, что Макиавелли был знаком с его предками, которые жили по всей территории от Сицилии до Неаполя и Испании (полным именем он представлялся как Карло Паскуале Франческо Рафаэле Бальтазар де Блазис). Это была семья служителей церкви и военных, но отец Блазиса нарушил традицию и стал музыкантом. Блазис родился в Неаполе, но вскоре семья переехала в Марсель – история (возможно, правдивая) гласит, что по пути в Лондон, куда его отец направился по ангажементу, он был схвачен пиратами (которые в то время были повсюду) и оказался на французском берегу, куда к нему и приехала семья. Во Франции Блазис учился музыке и гуманитарным наукам, включая математику, литературу, анатомию, рисование и искусство. Он много читал – от авторов классицизма и Возрождения до мыслителей Просвещения XVIII века – и позднее признавал, что на его собственную работу во многом повлияли Леонардо да Винчи, Вольтер и Новерр. Он всерьез заинтересовался искусством и среди прочего читал работы немецкого искусствоведа Иоганна Винкельмана, который отстаивал возвращение к принципам и эстетике Греции V века и многое сделал для возрождения классики в Европе. Отец Блазиса вращался в литературных кругах, и Блазис познакомился с Антонио Кановой, чьи картины и скульптуры воплощали то, чего он надеялся добиться преподаванием и танцем.

Балетная подготовка Блазиса была традиционной французской, причем старой школы. Он обучался в своем городе, а затем отправился в Бордо, где танцевал в балетах Новерра и Гарделя, а в 1817 году под руководством Гарделя дебютировал в Парижской опере. Попав туда, Блазис, как и Август Бурнонвиль, был поражен виртуозным и новаторским искусством Огюста Вестриса и взял его за образец. Однако его не удовлетворили условия контракта, предложенные Парижской оперой, и он уехал в Милан, где работал с Вигано с 1817 до 1823 года и танцевал во многих его постановках, включая «Титанов».

Позднее Блазис путешествовал, выступал и ставил балеты в Турине, Венеции, Милане, Кремоне, Реджо-нель-Эмилии, Флоренции, Мантуе и Лондоне. Попутно он женился на флорентийской танцовщице Анунциате Рамаччини, тоже прошедшей французскую школу (в Вене), и в 1883 году у них родился первенец. Если бы на том все и закончилось, карьера Блазиса была бы непримечательной: по всеобщему (кроме его собственного) мнению, его хореография была скучна и старомодна, а его исполнительство – грамотно, но посредственно. Критик из Турина отмечал: «Хороший рост, сносная фигура, танцует артистично, но слишком мясист и дороден. Был бы отличным педагогом балетной школы»16.

А он им и был. Даже когда Блазис только начинал выступать, он уже мыслил как учитель. И в 1820 году он опубликовал (на французском языке) свой общепризнанный «Элементарный учебник теории и практики танца» (Traité élémentaire, Théorique et Pratique de l’Art de la Danse), который появился в Милане, был успешно продан и сделал имя автору. Переработанное издание под другим названием было опубликовано в Лондоне (на английском языке) в 1828 и 1829 годах, а годом позже – в Париже (с дополнениями Пьера Гарделя). В течение столетия учебник был переведен на другие языки, выдержал несколько переизданий и в разных форматах увидел свет на французском, английском, итальянском и немецком языках. Долгое время считавшийся выдающейся работой в истории балета, на самом деле он раздражающе труден для чтения. В значительной степени состоящий из подборок других авторов (часто непризнанных), включая Лукиана, Леонардо да Винчи и балетмейстеров Пьера Рамо и Жан-Жоржа Новерра, текст читается как сборник канонических мыслей XVIII века, изложенных нарочито бессистемно.