– Даже когда пламя потухнет?

– Даже тогда.

Когда же он поцеловал ее, Олимпия отдалась страсти. И с каждым его поцелуем, с каждым прикосновением в ней росло желание, пока наконец она не вцепилась в мужа, как голодный ребенок в краюшку хлеба. Олимпия знала: ей, кроме Брента, никто больше не нужен, потому что никто не сможет дать ей… вот этого.

Она принялась ласкать его, наслаждаясь теплом его тела и ощущением силы, исходившей от него. Когда же он легонько прикусил ее сосок, Олимпия скользнула рукой вдоль его бедра и нащупала возбужденную плоть. Брент застонал, уткнувшись лицом ей в грудь, и это еще больше распалило ее – до судорог захотелось почувствовать его в себе. Она что-то проворчала, когда Брент убрал ее руку, но тут же застонала, наслаждаясь его поцелуями, спускавшимися по ее телу все ниже и ниже.

Олимпия закрыла глаза и выгнулась, когда муж начал целовать ее между ног, и каждое движение его языка заставляло содрогаться от желания – боль внутри становилась все пронзительнее. И это была не просто боль, а странная смесь муки и наслаждения. Вцепившись Бренту в плечи, она потянула его на себя, ей нужно было сжать его в объятиях.

– Быстрее! Прямо сейчас! – выдохнула она. – Войди в меня. Я хочу, чтобы мы снова стали одним целым.

Он застонал и, откликаясь на ее призыв, стремительно вошел в нее. Затем замер на миг, наслаждаясь ощущениями. Наконец-то они вновь соединились, вновь стали единой плотью! Какая радость – вот так вот быть вместе с ней. И еще радостнее становилось от мысли, что теперь он сможет наслаждаться ею когда захочет, до конца своей жизни.

– О, Брент, – взмолилась Олимпия, обхватив его ногами. – Мне нужно…

– Я знаю. – Поцеловав ее, он шевельнул бедрами.

Но уже скоро Брент понял, что не в силах двигаться медленнее. Желание туманило голову, и он с жадностью зарылся в нее. Олимпия отвечала ему с такой же страстью. В какой-то момент он потерял контроль над собой и вдруг почувствовал, как она сжимает его в объятиях, а затем услышал, как она выкрикивает его имя. Олимпия вознеслась к вершинам блаженства, а Брент – вслед за ней.

Неизвестно, сколько он пролежал на ней без движения. Но вот наконец Брент перекатился на бок и, глянув на нее, усмехнулся. Вид у нее был довольный. Как мужчина граф почувствовал себя на высоте. Когда же Олимпия приоткрыла один глаз, он поцеловал ее в кончик носа.

– Вид у тебя очень уж самоуверенный, мой милый муженек, – проворчала она.

– А у тебя – как у кошки, наевшейся сметаны. Мое мужское тщеславие ликует.

Олимпия засмеялась:

– Вот мы и поженились.

– Да, теперь мы муж и жена. А наш брак должным образом подтвержден.

– Подтверждение прошло как нельзя лучше, если можно так выразиться.

– Тебе можно. Ты уже начинаешь беспокоиться о делах насущных?

– Боюсь, это необходимо. – Олимпия лениво потянулась, когда он погладил ее по животу. – Сын, дом – и все такое…

– Твоя тетка сказала, что будет рада присмотреть за домом, а Илай пусть приезжает когда захочет – поучится управлять хозяйством. И мне кажется, что кузина Тесса вместе с семьей собирается переехать в дом, полученный в качестве приданого.

Олимпия захлопала глазами.

– Значит, все устроились? Выходит, это только я оставалась в полной неопределенности, пока ждала тебя?

Брент засмеялся и куснул ее за ухо.

– Ты сомневалась, что я приеду за тобой?

– Иногда – да. Должна признаться, иногда я думала, что нужно начать планировать свое будущее, но потом приходило на ум, что так я все испорчу. – Она усмехнулась, когда муж снова засмеялся.

– Мы с тобой получили благословение свыше, моя любовь. Да-да, поверь мне. И нет ничего странного в том, что тебя одолевали сомнения. Я знаю, ты была готова начать нашу совместную жизнь, но всему мешало мое прошлое. Именно мне следовало кое-что исправить в себе, так что не вини себя за мимолетные сомнения.

Все возражения вылетели у нее из головы, потому что муж решил заняться с ней любовными играми. Олимпия позволила ему начать, а потом взяла все в свои руки. Она уложила Брента на спину и принялась целовать его, опускаясь ниже и ниже, к его налитому силой мужскому естеству. Его вкус, его возбуждающий запах вызвали у нее желание еще больше раздразнить Брента, и она стала ласкать его губами и языком, наслаждаясь бессвязными звуками, которые издавал муж.

Брент изо всех сил боролся, пытаясь держать себя в руках, потому что жена сводила его с ума своими ласками. Чувствовал: еще немного, и он потеряет над собой власть, – но тут Олимпия вдруг уселась на нем верхом, и Брент простонал:

– Впусти меня, любимая.

Улыбнувшись, Олимпия медленно вобрала его в себя. Он был готов закричать от счастья, а она тотчас пустилась вскачь. Брент наблюдал за ней до самого последнего момента. Он видел ее запрокинувшуюся голову, подпрыгивающие груди и улыбку, полную блаженства. И это была самая прекрасная картина из всех, когда-либо виденных. А потом до него донесся ее крик. Она звала его. Этот крик Брент слышал и тогда, когда волна наслаждения накрыла и его.

* * *

Олимпия проснулась от толчка. Подняв голову с плеча Брента, она потрогала пальцами губы, чтобы убедиться, что не пустила на мужа во сне слюни самым неизящным образом.

– Что мы…

– Мы в Филдгейте. – Брент улыбнулся, глядя, как жена старается окончательно проснуться. Два дня и две ночи они провели в Миртлдаунсе и большую часть времени занимались любовью, занимались везде, где могли найти уютный уголок. Когда же укладывались на ночь в постель, то занимались тем же, почти не оставляя себе времени для сна. Так что не было ничего удивительного в том, что она утомилась.

Олимпия выглянула в окно. Как раз в этот момент они подъехали к дверям особняка. Дом был очень хорош, вот только… Она старалась не думать о том, что ее дар станет для нее настоящим проклятием из-за необузданного поведения ее дражайшего мужа до того, как она увезла его из этого дома. Пока он помогал ей спуститься из кареты и вел ко входу, Олимпия поклялась себе, что не позволит видениям из прошлого – которые наверняка нечаянно перехватит – разрушить то, что они вместе обрели.

В холле их встретил элегантный молодой человек в ливрее дворецкого. Он забрал у нее вещи, и Олимпия оглянулась на Илая: тот внимательно посмотрел на слугу, а потом, улыбнувшись, отдал ему свой багаж. И Олимпия понадеялась, что новые слуги всегда будут так приветливы, как этим утром. Последние сомнения в том, беременна ли она, исчезли, когда ее вырвало в туалете. К счастью, Брент не присутствовал при этом.

Когда же они направились в гостиную, Олимпия заметила, что в атмосфере дома произошла какая-то перемена. В последний ее визит здесь витало ощущение горя и печали, а еще оставались следы распутства Брента. А теперь все исчезло. Она втянула носом воздух и почувствовала запах, которого не замечала раньше. И ей все никак не удавалось определить, что это за аромат. Входя в гостиную, она уже была уверена, что перемены действительно произошли, только вот какие?