– Можно один вопрос?

– Давай.

– Почему ты просто не дождался ее?

– Они поехали к Спаннермену, и я понял, что не желаю с ней встречаться.

– А причина?

– Она… была с ним. Наверное, у него в пентхаусе. И…

– И что? Она от тебя ушла. И сказала, что влюблена в него. Тебе известно, что она спит с ним, так?

– Известно, – кивнул я. – Просто думать об этом противно.

На лице Мардж отразилось сочувствие.

– Значит, психически ты совершенно здоров.

Я помолчал и вдруг понял, что обессилен.

– Что мне теперь делать?

– Заботиться о себе. Быть хорошим отцом для Лондон.

– Я про Вивиан.

– Давай пока ограничимся заботами о тебе и твоей дочери, ладно?

Напрасно я ездил в Атланту.

Во вторник я пытался погрузиться в работу над роликом для Тальери, но сосредоточиться было трудно, все мысли занимала Вивиан. Как наяву, я видел ее в «Бентли», а рядом с ней – Спаннермена, и когда пытался представить себе выражение ее лица, оно было таким же, как в тот вечер в патио.

Эти видения неотступно преследовали меня и приносили с собой ощущение собственной несостоятельности. Неполноценности. Меня не просто отвергли – заменили более богатым и влиятельным человеком, способным заставить смеяться и улыбаться так, как не мог этого сделать я.

Она ушла от меня не по каким-то своим причинам, а по моей вине.

Так я и сказал Мардж по телефону на следующий день, и, поскольку в одиночку мне выбраться из очередной ямы не удалось, они с Лиз приехали ко мне после работы. Был вечер вторника, я накормил Лондон едой, которую привезла моя мама. Мардж и Лондон отправились смотреть кино в гостиную, а мы с Лиз устроились в патио.

Я подробно рассказал обо всем, что произошло, и описал свои ощущения. А когда умолк, Лиз задумчиво сложила ладони.

– Что, по-твоему, должно было произойти после вашего разговора с Вивиан?

– Наверное, я надеялся, что она решит вернуться. Или, по крайней мере, мы обсудим, как нам быть.

– Зачем? Разве она хоть чем-нибудь дала тебе понять, что хочет вернуться? Или пыталась что-нибудь предпринять?

– Нет, – подумав, признал я. – Но ведь она моя жена. С тех пор как она ушла, мы почти не разговаривали.

– Поверь мне, когда она будет готова, вы все обсудите. Однако тебе может не понравиться то, что она тебе скажет.

Прочитать между строк было нетрудно.

– Ты считаешь, что она не вернется, да?

– Возможно, мое мнение не совсем правильное.

– В любом случае я хочу узнать, что ты об этом думаешь.

Она тяжело вздохнула.

– Нет, – наконец ответила она. – Думаю, она не вернется.

Мне хотелось ничего не чувствовать и не думать о Вивиан, но спасительное забвение приходило лишь в те часы, когда Лондон была в школе, а я погружался в работу. В среду я занимался вторым роликом для Тальери и наконец отправил его на окончательную правку и доделку. Затем в четверг днем я взялся за презентацию для пластического хирурга. Я собирался разработать отличную от рекламы Тальери кампанию: предполагалось более масштабное присутствие в Сети, дружественный сайт, видео с акцентом на отзывы пациентов, прямая рассылка, реклама в социальных сетях, СМИ и рекламные щиты. И хотя во время презентации я был далеко не на высоте, встреча закончилась рукопожатием и осознанием, что у меня появился второй клиент. Как и Тальери, он был настроен на продолжительное сотрудничество.

Я подсчитал, что благодаря этим двум клиентам буду получать почти половину моей прежней зарплаты, без учета бонусов. Этого хватит на обязательные ежемесячные платежи и даже больше, и мне стало гораздо легче, когда я позвонил и аннулировал наши общие с женой кредитки.

Вивиан я поставил в известность об этом в сообщении.

Позднее тем же вечером Вивиан позвонила мне. С понедельника, после своей опрометчивой поездки в Атланту, я разрешал Лондон отвечать на телефонные звонки, когда видел на экране фотографию Вивиан. От Лондон я узнал, что Вивиан собирается позвонить еще – на этот раз мне. Моя дочь убежала наверх, готовиться ко сну, а я задумался, понимает ли она, что происходит между мной и ее матерью, и чувствует ли, что мы уже не одна семья.

В ожидании звонка я старался уничтожить в себе всякую надежду, но безуспешно. Я представлял, как Вивиан извинится и пообещает скоро приехать, но в вихре эмоций эти мысли сменялись другими – о том, что объяснила мне Лиз, или о том, что единственная причина звонка Вивиан – кредитки, по поводу которых она хочет выразить недовольство.

Эмоциональные качели обессилили меня, и к тому времени, как телефон зазвонил, душевных сил на восприятие происходящего, каким бы оно ни было, практически не осталось.

Я ответил только после четвертого звонка.

– Привет, – сказал я. – Лондон предупредила, что ты позвонишь.

– Привет, Расс. – Ее голос звучал спокойно, будто между нами все было по-прежнему. – Как ты?

Ей действительно интересно или она спрашивает только из вежливости? Я задумался: зачем я пытаюсь это понять, вместо того чтобы просто поговорить?

– В порядке, – с трудом выговорил я. – А ты?

– У меня все хорошо. Судя по голосу, у Лондон начинается простуда.

– Она мне ничего не говорила.

– Мне тоже, но я поняла это по ее голосу. Проследи, чтобы она принимала витамины и пила апельсиновый сок по утрам. Скорее всего, придется дать ей какое-нибудь лекарство.

– Где она могла простудиться? На улице тридцать градусов.

– Она же ходит в школу. Кругом дети, микробы. В каждой школе в начале учебного года вспыхивают эпидемии.

– Ладно, – откликнулся я. – Насчет апельсинового сока и лекарства понял, а витамины она принимает.

– Только не забудь, – повторила она. – Вообще-то я звоню сразу по нескольким причинам. Во-первых, в эти выходные я приеду в Шарлотт. Я очень соскучилась по Лондон и, если ты не против, хотела бы побыть с ней наедине.

А со мной – нет.

– Конечно, – ответил я спокойно. – Она будет рада. Лондон тоже по тебе соскучилась.

– Отлично, спасибо. – Я отчетливо услышал облегчение в ее голосе и удивился: неужели она ожидала другой реакции? – Но это еще не все. Думаю, мне не стоит останавливаться в отеле. Если Лондон узнает об этом, она неприятно удивится.

Я нахмурился.

– А зачем тебе в отель? Приезжай домой. У нас же есть комната для гостей.

– Лондон наверняка заметит, что я сплю в гостевой. И даже если нет, я не хочу, чтобы мы ходили куда-то втроем. Лучше мы побудем вдвоем, ради ее же блага.