— Вот и я говорю — верно, ему и звонили.

Мотнув головой, дед разлил остатки пьянящей жидкости и, не дожидаясь тоста, молча выпил.

— Заешь хоть калиткой, — Анна Осиповна сердобольно покачала головой.

— Спаси тя Бог, соседушка, — ухмыльнулся старик. — Осиповна… что, точно ничего больше нету? Ну хоть чекушечки?

— Хвостом тебе по голове — чекушечку! — наконец, возмутилась хозяйка. — шел бы ты, Федя, к себе, спать.

— А и пойду… Пойду… — старик, похоже, и не думал уходить. — Раз уж у тебя ничего больше нету…

Тут в сенях снова загрохотало, и в избу вбежал опер.

— Взяли! — радостно сообщил он с порога. — Всех взяли! То есть… почти всех. Серега за нами едет, будет вот-вот. Так что, собирайтесь, парни — поедем!

— А, так вы на машине, что ль? — полюбопытничал дед.

Веселый Ганс улыбнулся:

— Ну да. Приедут за нами сейчас.

Старик покачал головой:

— Эх… жаль, раньше-то не знал, люди вон, пехом пошли.

— Что за люди? — быстро переспросил Василий. — Куда пошли?

— Да на Долгое, — Дед Федор пригладил кудлатую бороду. — Вот только что встретились, когда сюда шел. Четыре парня и с ними девка… красивая такая, гордая. Одеты чудно в рубахи длинные, как вот батюшка наш, отец Геронтий… Окликнул их — так и разговаривать не стали, оглянулись, да еще быстрей пошли — как раз на долгоозерскую дорожку. От, чудаки — на ночь-то глядя!

Снаружи послышался шум мотора, а затем и призывный сигнал.

— Серега, — выглянув в окно, усмехнулся Василий. — Ну, поехали, что ли…

Миша разбудил клевавшего носом Трофима и, выйдя в сени, зашептал приятелю на ухо:

— А главные-то лиходеи, похоже, ушли, а? Может, догоним да перехватим.

— Перехватим, но догонять не будем, — азартно отозвался Веселый Ганс. — Сам видишь — темнотища, хоть глаз коли. Побежим за ними с фонариком — враз просекут, свет в темноте далеко виден. Нет, брат, мы их там, на базе их, встретим. Прикинь, нам на машине туда — пусть даже в объезд — ну от силы час, полтора, а им все три-четыре топать. Жаль, конечно, эта-то дорожка непроезжая… Ладно, никуда они от нас не денутся, давайте в машину.

Взвыв двигателем, «хантер» споро покатил в гору, и водитель Серега с ухмылкой рассказал о засаде. Оказывается, помощь со стороны местного отделения милиции подоспела как нельзя более вовремя — еще до подхода автобуса людокрадов. То ли они там по пути сломались, то ли еще что… Да и местные здесь где-то, неподалеку, были — на вызов ездили. Так что, едва заметили показавшийся из-за поворота свет фар, так автобусик и тормознули, по всем правилам: прикинулись, что сами сломались, да затем, вычислив негодяев, вытащили из салона, да мордой в грязь. Водилу, конечно, тоже — хоть тот и божился, что не при делах.

— Двое их было, бандитов, — ухмыляясь, рассказывал сержант. — У каждого ксивы — охранное предприятие такое-то, газовики, дубинки — все честь по чести, оформлено, не подкопаешься. Местные сказали, что пока их подержат… но чтоб ты к ним обязательно заехал.

— Заедем, — усмехнулся Веселый Ганс. — А остальные? Ну, кроме бандитов.

— А, живой товар… — перекладывая руль, водитель понятливо кивнул. — Парнишка лет пятнадцати и три девки — красули, глаз не отвести… особенно одна…

— Ну-ну, ты слюни-то подбери, давай по существу!

— Так я и по существу, — судя по тону, сержант немного обиделся. — В общем, все четверо — в невменяемом состоянии… видно, вкололи что-то. Одеты в старинные одежки, охранники — тоже, мол — клуб любителей исторических реконструкций. Их местные в больницу отвезти обещались.

— Куда — в Питер?

— Не, тоже в местную. Серега, не пропусти поворот!

— Да вижу…

Примерно через полчаса они уже подъезжали к турбазе. Пока разбудили начальника да спросили лодку — прошло еще столько же. Переправившись на тот берег, бегом кинулись к домикам.

— Нет, не в этот, вон — в тот. Там они, гады, сидели.

Естественно, лиходеев еще не было, не успели прийти. Засаду Веселый Ганс устроил по всем правилам, грамотно, посадив на улице, за сараем, сержанта Серегу с АК-74. И до самого утра нервно проходил по комнате — ждал.

Миша — тоже.

И не дождались!

Лиходеи к утру не пришли!

Подождав еще с полчасика, решили выдвигаться навстречу бандитам, по той же знакомой дорожке, что вела через Гагарье озеро к озеру Харагл. Трофима будить не стали — пусть отдохнет парень, Серегу тоже оставили здесь же, на базе, так, на всякий случай, вдруг да людокрады с другой стороны явятся?

Все предусмотрев, Веселый Ганс и Миша поспешно зашагали к лесу в направлении к Гагарьему озеру.

И дошли до Харагла!

Так никого и не встретив!

— Где-то лоханулись мы с тобой, брат, — усевшись на круглый камень, устало промолвил Василий. — И я-то дурак — тебя с собой таскаю… Не надоело?

— Ничего, я привычный, — невесело засмеялся Михаил. — Думаю, где-то на этой дорожке у них схрон или что-то подобное… Не могли же они вот так пропасть в никуда?!

Сказал и осекся: ведь знал, что — могли. Как раз пропасть и могли… просто сломали браслетики и… А что им тут еще делать — задача-то выполнена, товар отправлен. Наверняка и предоплата получена — золотишко-серебришко-камешки…

Так что на обратном пути Миша лишь для отвода глаз пялился по сторонам, делая вид, что внимательно осматривает местность. А нечего было здесь нынче искать, все — улетели птички.

И, к удивлению, Михаил сам же заметил повертку. Просто увидал невзначай сломанный папоротник. Позвал ушедшего далеко вперед напарника — а тот уже обнаружил следы, отпечатавшиеся на влажной тропке.

— Туда они пошли, — кивнул Миша. — Во-он к той рощице…

— Да, местечко тут приметное, — Василий указал на большой почти правильной квадратной формы, валун. — И как я сразу не догадался? Ну, идем, глянем… Только осторожно!

Опер выхватил из кобуры пистолет, снял с предохранителя и быстро зашагал по тропе вдоль молодых осинок и ив.

Посреди сосен и елей светлела небольшая круглая полянка, посреди которой тоже стоял камень, такой же квадратный, как и у начала тропы. Какой-нибудь древний жертвенник… серый, поросший сырым мхом, валун… на котором — и рядом, вокруг камня — поблескивали на солнце коричневато-золотистые осколки.

Миша вздохнул: он и не ждал ничего иного.

Ушли!

Устало уселся на траву, задумался…

А Веселый Ганс шарил вокруг с энергией, вполне достойной пресловутого инспектора Лейстреда, которого Холмс сравнивал с фокстерьером. И все приговаривал себе под нос, рассуждал с сам собой — видать, была у опера такая привычка: