шеи, носом утыкается в его щеку, нежно целует ее и мягко и тихо говорит:

— Однако ты смог вовремя остановиться и не совершил ничего ужасного.

— Только потому, что ты вправила мне мозги, — без эмоций отвечает Эдвард. — Не будь тебя рядом, я бы точно не смог преодолеть свою трусость и застрелил бы своего брата… И потом убил бы себя сам… Ибо не смог бы жить с таким грехом на душе и… Мыслью, что все начнут осуждать меня…

— Я уверена, что ты все равно не убил бы его. Ведь ты любишь своего брата и желаешь ему самого лучшего. Ты небезразличен к нему так же, как и он — к тебе. Сколько раз вы заступались друг за друга, находясь в доме Майкла! Как возмущались, когда ваш дядя кого-то оскорблял.

— Мы были в трудной ситуации. Чтобы выйти из нее живыми и невредимыми, нам нужно было помогать друг другу.

— А почему мы помогали? Потому что мы любим друг друга! Даже если этого не показывали!

— Сомневаюсь, что Терренс думал об этом, когда соглашался помочь мне. Он пошел на это ради тебя и Ракель. А касалось бы дело меня, он бы и пальцем не пошевелил и пожелал бы мне сдохнуть.

— Нет, Эдвард, не говори так. — Наталия мягко целует Эдварда в щеку и зарывает нос в его мягкие черные волосы на макушке. — Терренс никогда даже не подумал бы об этом.

— Думал. Я не сомневаюсь в этом.

— Терренс и Ракель помогли тебе, потому что не были безразличны к тебе.

— Я уже сказал, почему они так поступили.

— И что теперь? Неужели ты собираешься прятаться от них? Даже не попытаешься решить эту проблему?

— Мне до смерти стыдно смотреть им в глаза после того, что произошло, — с грустью во взгляде отвечает Эдвард. — Я не смогу…

— Хочешь, чтобы они обозлились на тебя и начали считать эгоистом?

— Я прекрасно понимаю, что если продолжу бегать от них, то поведу себя эгоистично. И… Как бы я ни хотел этого избежать, мне придется встретиться с этими двумя в день судебного слушания.

— Именно поэтому ты должен поговорить с ними до начала суда, — уверенно отвечает Наталия. — Воспользуйся моментом! А иначе тебе будет очень тяжело. Тебе и так предстоит пережить стресс, а напряженные отношения с близкими сделают это время еще более мучительным.

— Да, но я могу решаться на этот разговор целую вечность и продолжать вести себя, как трусливый эгоист, — разводит руками Эдвард. — Если захочу пойти к ним в какой-то момент, то я могу передумать, уже стоя напротив ворот их дома, развернусь и убегу со всех ног.

— Думаешь, тебе не поможет даже огромное желание?

— Трусость всегда одерживала надо мной верх. К сожалению, я ничего не могу с этим поделать. Я не умею быть твердым в своих решениях. Особенно если жутко сгораю от стыда перед кем-либо.

— Хм… — Наталия отстраняется от Эдварда и ненадолго призадумывается, прищурив глаза и нахмурившись. — Знаешь, дорогой… Может быть, я и правда не смогу заставить тебя сделать это в ближайшее время. Но… Я вполне могу немного подтолкнуть тебя и не дать тебе передумать.

— Подтолкнуть? — Эдвард медленно выпрямляется и поднимает свой оживленный взгляд на Наталию. — И как же ты собираешься это сделать?

— Легко! — Наталия приземляется на кровать напротив Эдварда, сидящего на офисном кресле и приблизившегося поближе к ней. — Мы поедем в дом Терренса и Ракель вместе.

— Вместе?

— Да. — Наталия на секунду опускает взгляд на свои руки. — Может быть… Если я буду рядом, то… Тебе будет легче…

— Ладно… И когда именно мы поедем к ним домой?

— Да хоть завтра! Ты сам можешь решить, когда хочешь поехать. Просто дай мне знать, и я поеду с тобой и прослежу, чтобы ты довел дело до конца.

— Правда? — Эдвард кладет руки на колени Наталии, смотря на нее широко распахнутыми глазами, полные надежды. — Ты и правда хочешь помочь мне? Неужели ты сделаешь это ради меня?

— Конечно, сделаю, милый, — мягко отвечает Наталия, с легкой улыбкой погладив Эдварда по щеке. — Я поеду с тобой в любое время. Только скажи, когда ты будешь готов.

— Неужели ты не шутишь?

— Я же обещала, что всегда буду рядом с тобой. И я хочу выполнить свое обещание. Стать намного лучше для тебя. Сделать то, чего не сделала тогда, когда мы только начали встречаться.

— Наталия…

— Раз уж я отчасти виновата в том, что ты поссорился с Терренсом и Ракель, то мне же и нужно сделать все, чтобы помочь вам помириться, — скромно отвечает Наталия. — И я сделаю это. С надеждой, что тебе будет намного легче извиниться перед Терренсом и Ракель.

— Не могу поверить… — с легкой улыбкой качает головой Эдвард. — Боже, Наталия… Ты — удивительный человек!

— У тебя все получится, любимый, — мягко подбадривает Наталия. — Просто не забывай о своем желании помириться с ним и вернуть любовь своей семьи, и все страхи перестанут овладевать тобою.

— Ах, милая… — Эдвард берет Наталию за обе руки, с нежной, широкой улыбкой смотря ей в глаза. — Я… Я буду обязан тебе до конца своих дней, если мне удастся помириться с братом и его невестой. Даже если я и так многим тебе обязан.

— Все будет хорошо, просто верь в себя. А я буду рядом с тобой и сделаю все что в моих силах. Конечно, просить их простить тебя, я не буду, ибо ты сам должен сделать это. Но я с удовольствием помогу тебе сделать первый шаг и не дам повернуть назад.

Эдвард намного шире улыбается, обнажая свои зубы. А затем он встает со стула, подсаживается к Наталии на кровать и заключает ее в свои крепкие, трогательные объятия. Та с удовольствием принимает их, обвив руками его шею и погладив по затылку, пока тот мило целует ее в щеку и кладет руки ей на спину. Несколько секунд они ничего не говорят и с блаженными улыбками просто держат друг друга в своих объятиях, прикрыв глаза и наслаждаясь нежностью и теплом любимого человека.

— Ангел мой… — мягко гладя Наталию по плечу одно рукой, а другую просто держа у нее на спине, с легкой улыбкой тихо нарушает паузу Эдвард. — Спасибо большое за все, что ты для меня делаешь…

— Все для тебя, любимый, — с прикрытыми глазами тихо отвечает Наталия, гладя заднюю часть шеи Эдварда, и мило целует его в висок. — Иначе и быть не могло…

— Я бы точно не смог решиться подойти к этим двоим и до последнего показывал свою жуткую