какие-то люди в камуфлированной форме, бегали солдаты. “Ну что же, — подумал я, — освещают, значит, вот-вот грянет политический театр. Статисты уже под “юпитерами”.

И вот поданы трапы. Я обратил внимание, что к каждому трапу поспешили крепыши из соответствующих спецслужб. Они приняли устрашающую стойку, пытаясь припугнуть кое-кого из именитых пассажиров. Первым к трапу направился В. Баранников. Оценив все эти маневры, я сказал сопровождающему меня полковнику П. Акимову, что мы подоспели к аресту.

— Не может быть, — воскликнул он. — От президента переда ли: вам назначена встреча в Кремле в 10 часов утра.

Спустившись по трапу, мы направились к зданию аэропорта. При входе в зал Баранников сказал Акимову: “Вы свободны”, - а затем мне: “А вас прошу пройти в следующий зал”. Вошли в небольшую комнату, где обычно размещалась охрана. Здесь к нам поспешил незнакомый человек с копной нестриженых волос на голове. Он довольно бойко представился: “Прокурор Российской Федерации Степанков Валентин Георгиевич!” — и спросил, есть ли у меня оружие. Затем объявил, что я арестован по подозрению в измене Родине в соответствии со статьей 64 УПК.

За дверями рычали автомобили. Люди из ведомства Баранникова выстраивали машины. Меня подвели к “Волге”, толкнули на заднее сиденье между вооруженными автоматами Калашникова охранниками».

Язова, Крючкова и Тизякова в разных машинах одной колонной повезли в санаторий «Сенеж» под Солнечногорском. Там в финских домиках обыскали и приступили к первым допросам.

Следователь начал уговаривать Язова обратиться с покаянной речью к Горбачеву: якобы это нужно для защиты от статьи, которую ему инкриминировали.

— Все средства хороши, Дмитрий Тимофеевич, особенно выбирать-то вам и не приходится.

И он под влиянием усталости поддался на их уговоры. «“Покаянное письмо” потом подали как часть допроса, — рассказывал об этом эпизоде Язов в своей книге “Удары судьбы”. — И “Шпигель”, и прокурор посчитали его доказательством “совершенного преступления” по расстрельной статье — измена Родине…»

23 августа в первом часу ночи ему приказали собираться. Привезли в Кашин. Оттуда — в Москву, в СИЗО «Матросская Тишина».

В тот же день постановлением Бюро Президиума ЦКК КПСС «О партийной ответственности членов КПСС, входивших в антиконституционный ГКЧП» исключен из КПСС «за организацию государственного переворота»

…Тизякова

В. Степанков и Е. Лисов: «С ним пришлось беседовать довольно долго, минут, наверное, пятнадцать. Он не переставал возмущаться: “Какое преступление?! При чем тут я?..” Но потом все-таки понял, видимо, что препираться бесполезно и отправился к машине».

В. В. Иваненко: «Тизяков хотел сбежать. Тихонько направил ся к углу здания, вот-вот рванет. Я подбежал: “Гражданин Тизя-ков, разрешите вас пригласить!” “А в чем дело, в чем дело?” — и пытается вырвать рукав, за который я его держу».

…Бакланова

С ним было сложнее. «Особых надежд на то, что его удастся арестовать прямо здесь, — пишут В. Степанков и Е. Лисов, — мы не имели. Бакланов как народный депутат СССР обладал статусом неприкосновенности, поэтому был нам, как говорится, не по зубам и прекрасно сознавал это… Пришлось ему объяснить, что все беседы с ним у нас впереди, еще наговоримся. Он дал слово явиться назавтра к полудню в прокуратуру, и мы с ним распрощались».

По словам председателя КГБ РСФСР В.В. Иваненко, вид у Бакланова был совсем удрученный.

За Баклановым пришли 23 августа. Задержание производила союзная прокуратура.

26 августа Президиум Верховного Совета СССР по ходатайству Прокуратуры СССР дал согласие на привлечение Бакланова к уголовной ответственности. К тому времени он находился под стражей трое суток.

Бакланов занимал пост первого заместителя председателя Совета обороны при президенте СССР. Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской премии. До создания ГКЧП Бакланов проходил курс лечения в санатории «Барвиха», и, когда попытка сохранить Союз закончилась неудачей, он вернулся в санаторий, где и был задержан.

При этом известии у его супруги случился инфаркт, и она четыре месяца провела на больничной койке. Сына вынудили покинуть службу в МВД, где он занимался борьбой с наркобизнесом.

Позднее Ельцин писал, что «на роль первого лица гекачепистам следовало выдвинуть какую-то новую для людей фигу-py — например, Бакланова. Но путчисты, побоявшись нарушить Конституцию, выпихнули вперед вице-президента Янаева, надеясь на его напор и самуверенность».

…Янаева

Арестован в своем рабочем кабинете в Кремле 22 августа в 7 часов утра и доставлен в следственный изолятор г. Кашина Тверской области.

Когда читаешь о том, как это происходило, на память приходят сцены заламывания рук Степану Разину, Емельяну Пугачеву и прочим бунтовщикам из исторических романов. Связывали веревками свои же сподвижники.

Нечто подобное происходило 21 августа 1991 года и в Кремле. Своими словами это не пересказать. В книге «Кремлевский заговор» приводится фрагмент протокола допроса Вениамина Ярина, сотрудника аппарата президента Горбачева, от 16 сентября 1991 года.

В. Степанков и Е. Лисов предварили отрывок из протокола таким вот вступлением: «У коменданта Кремля, уже предупрежденного, наше появление никаких вопросов не вызвало, он лично проводил нас на второй этаж к кабинету Янаева. В коридоре мы встретили Карасева и Ярина, сотрудников аппарата президента. Как выяснилось, эти двое по собственной инициативе еще накануне взяли Янаева, что называется, под стражу и не спускали с него глаз до нашего прихода».

«21 августа, во второй половине дня, — показал допрошенный в качестве свидетеля Ярин, — примерно в 17 часов, Янаев появился в Кремле. Я предложил изолировать его и пошел к нему в кабинет… В приемной я попросил секретаршу доложить обо мне. Когда она пошла докладывать, я пошел следом за ней и вошел в кабинет. В кабинете находился Янаев, причем он был без пиджака, в рубашке, а пиджак его висел на спинке стула.

Янаев протянул мне руку для приветствия. Я взял его за руку и на всякий случай насильственно отодвинул Янаева ближе к двери и подальше от пиджака, в котором, как я предполагал, могло находиться оружие. После этого я высказал Янаеву все, что я о нем думаю. Янаев пытался оправдываться, говорил, что пошел с “ними", чтобы меньше было крови, что иначе он бы оказался