– А где человечки из автобуса? – спросила она, оглядывая немногочисленных зрителей – почтительно кланяющееся семейство ящеров-сэв, толстого человечьего торговца из местных, еще пяток разнообразных существ.

– Уехали, – отрезал Хранитель. – Свое они получили, оснований для жалоб не имеют.

– Мы подписали отказ от возвращения с группой, – пробормотал мужичок из автобуса. – Сейчас театральному деятелю трудно заработать – хватаешься за любую возможность. – По его тону и настороженно-испуганным взглядам было ясно, что он уже жалеет о своем отказе.

– Этот человечек мне еще нужен, – высокомерно обронил Хранитель. – Мы вообще-то готовились к появлению Великого Водного. Просто решили опробовать идею в твою честь. Кто ж знал, что твоя честь – в этих… как их… лампочках! – глядя на Дину с уже нескрываемым презрением, продолжал он.

– С чего вы взяли, что Великий тут появится? – Дина безмятежно улыбнулась, точно и не заметив оскорбления.

– Говорят, он… дурно себя чувствует. Вроде бы даже не может сражаться. И с обликом у него беда. – Хранитель с деланым сожалением покачал головой: – Куда же отправляться ослабевшему дракону, как не к Драконьему Источнику?

– Сила Великого неизмерима, он грозен, могуч и яростен! – холодно отчеканила Дина. – Все мы служим ему и Владычице нашей, да будет вечно крыло ее над нами!

– Я всего лишь хочу послужить ему как можно лучше, – на губах Хранителя мелькнула затаенная усмешка.

– Мне бы тоже хотелось спуститься к Драконьему Источнику – раз уж мы здесь, не стоит упускать такую возможность.

– Конечно-конечно! – с явной насмешкой протянул Хранитель. – Ведь он прямо под нами! Но сперва зрелище! – и он гибким движением указал на стоящие по центру кресла.

Мраченка и Белая Змея скользнули за спинку – громадные, как опрокинутые колокола, юбки оттеснили немногочисленную публику, остальное сделали запах и щербатые ухмылки Лаумы. Дина опустилась в кресло и разложила широкие юбки, словно раскрытый веер, вынуждая Хранителя отодвинуться подальше.

– Начинайте! – прошипел он режиссеру.

– Но… – заикнулся тот.

– Я сказал – начинайте! – И фонтаны вокруг взвились с грозным гулом.

Из-за помоста напуганным зайцем выскочил чесальщик со своими щетками, шустро пробежали прислужницы… и из стоящего на стуле толстого, как полено, устройства грянула музыка! Хранитель покосился на Повелительницу Грозы, но она оставалась невозмутима, как статуя. А должна бы злорадствовать, ведь устройство с этим самым ее электричеством, чтоб играла человеческая музыка, ему пришлось купить в Змеевых Пещерах за тройной вес золота! Ничего… Терпеть недолго осталось, а потом и само устройство, и человеческая музыка в нем канут на самое глубокое дно – вместе с теми, кто принес их в Ирий!

– Ты родился слепым… Или видишь во тьме? – вкрадчиво спросил голос из устройства. – Ты, упав с высоты… будешь ли невредим?[11]– и на сцену хлынули коты: черные, и серые, и рыжие, и пара скромно жмущихся к заднику двухцветных. Черный Адельсод яростно захлопал всеми четырьмя лапами, когда, изгибаясь, точно лента меж струями фонтана, пробежала стройная белая кошечка. Фонтаны взорвались переливами цвета, на белоснежной шкурке заиграли пятна света. Повелительница Грозы не отрывала глаз от сцены – но там и впрямь происходило нечто невероятное!

Мы умеем парить над землей в вышине.

Делать сальто двойное, влезать на карниз.

И скакать по ветвям, и взбегать по стене.

По канату ходить, прыгать с дерева вниз, —

пел невидимый хор… а коты делали. Мечущиеся гибкие тела и мечущиеся тени создавали необыкновенный балет на сцене, в зале, средь струй фонтанов, в небесах и даже, кажется, под землей. Коты словно могли взбежать не только по стене, но и по водной струе, скакать по плывущим над головами цветным шарам, завиваться штопором и распрямляться как пружины, просачиваться сквозь пол и уходить в толщу помоста. Рядом послышался шумный вдох – откинувшись на спинку кресла, режиссер вытирал платком вспотевший лоб. Хранитель чуть заметно улыбнулся: этот человечек еще поживет – тот, кто может создать зрелище, способное заворожить драконицу, ему пригодится! Главное, чтоб ее увлеченность действом не пропала! Хранитель невидящими глазами уставился на сцену, мелькающие коты сливались для него в мутные цветные пятна, мелодии – в невнятный гул… И вдруг знакомая музыка заставила Хранителя судорожно выпрямиться.

– Гляди, вот я застыла в тусклом свете, – запел проникновенный женский голос. – На пороге двери, открытой хищно, словно пасть…

Стараясь сохранить на лице невозмутимость, Хранитель стиснул кулаки, чувствуя, как удлиняющиеся когти впиваются в ладони. На краю помоста точно ожила кучка лохмотьев, пятная роскошную картину кошачьего триумфа. Припадая к земле и униженно пригибая голову, на сцену воровато просочилась… пестрая кошка.

Над немногочисленной публикой повисла совершенная, нерушимая тишина. Все взгляды метнулись к Адельсоду Эбони… и тут же испуганными мышами порскнули прочь – на кота было страшно смотреть. А ничего не соображающее (как и его создатели!) человеческое устройство невозмутимо пело:

Ты видишь: кожа на висках желта, как жухлый лист…

Оторван воротник и на подоле… грязь.

Кошка робко оправила латаную юбку и, затравленно косясь то на демонстративно застывших в возмущении котов на сцене, то на искренне заходящегося яростью Адельсода Эбони, поползла вдоль края помоста.

– Это и есть профессионалка, которую все ждали? – Усы у кота распушились, хвост бешено летал из стороны в сторону. – Как смеет пестророжденная тварь… рядом с моей невестой… Это намеренное оскорбление! – И безумные кошачьи глазищи уставились на режиссера.

– Ну что вы, чистоцветный! – примирительным тоном начала Дина, одаривая дорогого братца Чен-Тана недобрым взглядом. Великим он хотел стать! Таким великим, что в законах и обычаях обитателей Ирия разбираться недосуг? – Смело, даже чересчур смело сделать эту Гризабеллу… такой. Но зато понятно, почему остальные кошки так к ней относятся! – она махнула в сторону сцены.

Коты кружились в бешеной пляске вокруг осквернившей их общество пестрой, на кошку сыпались удары – лапы передние, задние, выпущенные когти, яростное шипение, воинственно распушенные хвосты…

– Так ее! Так! – подхватил в зале Адельсод Эбони. – Будет знать, пестророжденная!

Серый и рыжий коты подскочили к ней с двух сторон, подхватили за лапы, закружили в высокой поддержке, размахнулись и… швырнули в зал! Латаная юбка слетела с кошки, Дина успела увидеть оскаленную кошачью пасть, шкуру, натянувшуюся так туго, что казалось, сквозь шерсть проступает череп…

– В сценарии такого нет! Что за импровизация! – завопил режиссер.

Крючки когтей вонзились Дине в грудь и рванули плечи, пуская кружева жакетика на лохмотья. Драконица почувствовала, как быстрые струйки крови текут по груди, вскинула руки: схватить наглую кошку, сломать хребет одним движением пальцев, выпустить потроха взмахом когтей… Совершенно безумные зеленые кошачьи глазищи вперились в нее, когти полоснули по лицу, и мучительная слабость охватила все тело. Дина попыталась поднять руку – и не смогла, она не чувствовала ног… и рухнула на спину вместе с креслом. Кошачья морда с прижатыми в ярости ушами возникла над ней…