Стиснув зубы, юноша терпел, молясь только об одном, – чтобы шуликунам поскорее надоело издевательство. В конце концов мелкие бесенята не могут долго заниматься чем-то одним. Рано или поздно им наскучит. И тогда они оставят его в покое. Если только – от этой мысли он невольно заскрипел зубами, – если ведьма нарочно не дала приказа мучить пленника.

И только он так подумал, как послышался скрип и стук. Откинулась крышка подпола.

– Это что еще такое? – визгливым голосом окликнула бесенят ведьма. – Брысь! Кому говорю! Вот я вас!

Что-то сухо хрустнуло. Запахло грозой. Заверещав на разные голоса и заругавшись на своем наречии, шуликуны ринулись врассыпную. Обрадовавшись прекращению пытки, – хоть виной тому и было появление его тюремщицы, – Юлиан перевел дух.

– Что, не дали тебе скучать мои шуликунчики? – сладким голосом пропела ведьма, приближаясь. Подпол был довольно глубок, а она невелика ростом, так что могла стоять, почти не сгибаясь. – Ты уж на них не серчай! Мне самой с ними сладу нет. Одно слово – бесы! А все-таки веселее с ними, чем без них!

Юлиан вздохнул. У него на этот счет было иное мнение. Но спорить с ведьмой не хотелось.

– Молчишь? Гордый? Иль язык проглотил? А ну-ка…

Ведьма подошла ближе, одной рукой схватила за волосы, заставив запрокинуть голову. В темноте она видела намного лучше. Юноша различал только темный силуэт с горящими, как угольки, глазами. Одной рукой держа его за волосы, другой ведьма провела по щеке пленника.

– А ты красивый! И сильный! Такой молодой – и уже такой горячий… Ох, слабость моя!

Быстро полезла пальцами в рот. Юлиан дернулся, пытаясь вырваться:

– Оставь!

– Цел язык-то! – рассмеялась ведьма. – Не откусил! Кому ты такой безъязыкий нужен?

Юлиан промолчал.

– Гордый! – констатировала ведьма. – Люблю таких! С такими интереснее.

– Ты за это поплатишься, – промолвил юноша.

– За что? – рассмеялась ведьма. – За колдовство мое? Так я зла людям не делала, травками пользовала, коли попросят. А коли кому надо было иное что – крыс потравить или скотину заболевшую от запора вылечить, так разве ж я виновата, что люди по незнанию выпивали крысиный-то яд? За всеми не уследишь и вины моей не докажешь!

– Отпусти меня. Тебе мое пленение даром не пройдет!

– Ой, угрожаешь, что ли? – Ведьма потрепала его по щеке. Юлиан дернулся, и она толкнула его так, что юноша ударился затылком о столб. – Рот закрой! Не тебе мне угрожать!

Юлиан невольно рассмеялся:

– Ты нарушаешь закон, ведьма! За мое пленение тебя по головке не погладят.

– Да уж. Господин губернатор точно рассердится, если тебя не получит! А он тебя получит – если я захочу отдать!

Что-то в голосе ведьмы заставило Юлиана насторожиться:

– Что ты говоришь?

Она рассмеялась, уперев руки в бока и наслаждаясь его замешательством.

– А то сам не догадываешься? Кто его больной дочке отравленное зелье сварил и велел то и дело девочку им обрызгивать? Скажешь, я?

– Не отравленное оно было, а…

Юноша осекся, заметив торжествующий огонек в глазах его противницы:

– Что ты натворила? Ты… Это ты…

– Попробуй, докажи! Я к нему и пальцем не притрагивалась, и руки не протягивала! Даже не ведаю, в чем оно было налито – в горшке, кружке иль бутыли! Зато знаю наверняка, что уже трижды девчонку этим зельем брызгали! И теперь она помирает, а тебя губернатор по всему городу разыскивает. Даже объявления написали – мол, если кто увидит, пускай сообщит за вознаграждение. И коли сыщет, обещал сперва заставить дочку его вылечить, а потом непременно смерти предать… Ну или наоборот, как получится! Так что здесь, – она опять приблизилась, взяла в ладони его лицо, заглядывая в глаза, – ты в безопасности! Можно сказать, как у господа бога за пазухой. Тишина, благодать, покой… Ни один городовой сюда не сунется, а коли сунется, так ничего не отыщет. Одна беда – шуликуны озоруют. Ну да их я приструню. Обещаю! И тебя не выдам, если ты мне тоже кое-что пообещаешь.

Верить ведьме? Один раз он уже поверил ее словам, доверился совместно съеденному хлебу и выпитому вину, понадеявшись на закон гостеприимства. И что теперь? Сидит в погребе, связанный, на привязи, как дикий зверь. Но, если ее слова – не пустое бахвальство, если Валерия Вышезванская действительно умирает, и ее отец уверен, что именно он, приезжий ведьмак, тому причиной…

– Что тебе нужно? – прошептал он непослушными губами.

– А сам не догадываешься? Ты молод, хорош собой, а я женщина одинокая… Мне, знаешь ли, ласки хочется. Тепла. А то обрыдло одной на холодной-то постели ночи ночевать! – Она опустилась перед ним на колени так, что их лица оказались на одном уровне, улыбнулась, проведя языком по губам. – А ты бы меня полюбил да приласкал – глядишь, и я бы…

– Нет.

– Чего так? Аль я не хороша? – Выпустив его голову, ведьма полезла за пазуху обеими руками, спеша вывалить на обозрение грудь.

Юлиан зажмурился, отворачиваясь и слыша ее злорадный смех.

– Мальчишка! Небось невинный совсем! – расхохоталась ведьма и потрепала пленника по щеке. Вторая рука ее тем временем скользнула ниже. – Чего застеснялся? Или женщину никогда не видел?

– Уйди, – сквозь зубы процедил Юлиан, не открывая глаз. – Ведьма… Ты… Ты для меня слишком стара!

Она вскочила и пихнула его ногой так, что юноша упал на землю. Перекатился на бок, подтягивая колени к животу и ожидая новых пинков.

– Стара, говоришь? – разозлилась женщина и все-таки пнула его пяткой. – Сопляк! Мальчишка! Ну ты за эти слова еще поплатишься! С голоду сдохнешь!

Ударив его еще несколько раз ногой, ведьма полезла вон из подвала. С грохотом захлопнулась крышка. Наступила тьма. Все-таки снаружи уже был вечер. Где-то далеко наверху послышался свист – ведьма улетела по своим делам.

Юлиан лежал на земляном полу, дыша погребной пылью. Пытаясь как-то унять терзавшую душу боль, несколько раз ударился о землю виском. Он должен отсюда выбраться! Должен! Как можно скорее. Но как?

Прошло несколько минут, и по углам послышался шорох и неразборчивое ворчание. Вернулись осмелевшие шуликуны.

Ворона прилетела первой. Села на кривое дерево, постучала по коре клювом, потом примерилась и впорхнула в выбитое на кухне окно. Следом за нею откуда-то из травы шмыгнула толстая серая крыса. Встала на задние лапки, принюхиваясь, в три прыжка взбежала на крыльцо и нырнула в темный угол. Черно-рыжая пушистая кошка появилась последней несколько минут спустя. Важно задрав хвост, она прошествовала по дорожке и села перед дверью, громко мяукнув.

На пороге появилась хозяйка дома.

– Прошу вас, сестра Виктория!