— Я сохраню его на всю жизнь, — сказал я.

Пандора обняла меня, и мы заплакали.

Для слез у меня было несколько причин — Фрэнк Браун, Пандора, я сам; сделанные в жизни ошибки, ушедшие безвозвратно дни, все то, чего больше не вернуть.

Я прижал ее к себе крепче.

— Пандора, — шептал я.

Мои руки стиснули ее талию, я потянулся губами к ее лицу.

И тут меня охватил стыд и ощущение чего-то непристойного: ее отец всего три дня как умер, а тут я лезу к ней с поцелуями. Отстранившись, я похлопал ее по плечу, стараясь не смотреть ей в глаза. Подумать о Саре я также не осмелился.

Вернувшись к гостям, я отыскал маму и сказал ей, что мне пора ехать. Всю дорогу в Лос-Анджелес я бесился от злости на все и всех — на Фрэнка Брауна за то, что он умер, на Пандору за то, что она чуть не позволила мне ее поцеловать, на себя за то, что этого не сделал.

Когда я вернулся в город, на автоответчике меня ждало сообщение:

— Гари, это Сара. Я буду очень признательна, если ты зайдешь ко мне, как только вернешься.

По ее голосу я догадался, что она собиралась мне сообщить, и оказался прав. Она сказала, что все обдумала и хочет прекратить наши отношения.

— Хотя я очень тебя люблю.

— Я тоже люблю тебя, — тут же ответил я.

Она улыбнулась и покачала головой:

— Не любишь. На самом деле ты всегда любил Пандору.

По дороге домой я все строил планы, как мне вернуть Сару. Я пошлю ей сотню роз, приеду к ней домой, на коленях буду просить ее руки. И я знал, что ничего этого не сделаю.

Я не знал, что меня останавливало.

Но не понадобилось много времени, чтобы понять: каждое слово Сары было абсолютной правдой.

В тот момент, когда я понял эту истину, она стала моей единственной истиной. Месяцами я изо всех сил гнал от себя мысли о Пандоре, а сейчас у меня не осталось ничего, кроме нее. Пандора. Пандора Браун. И как я только мог хоть на миг подумать, что сумею от нее освободиться?

Больше ее образ никогда не покидал меня. Я ловил себя на том, что стал вспоминать вещи, о которых не думал годами, — мини-гольф, в который мы играли еще в школе, соломенную сумочку, которую она носила в двенадцать лет. Ее самые простые слова, выражение лица всплывали в моей памяти с невероятной отчетливостью. Я видел сны, в которых мы занимались с ней любовью, и, просыпаясь, ощущал ее запах.

Но я не пытался увидеть ее. Какой смысл? Она все еще замужем, все еще, как я подозревал, любит Троя. И даже будь она свободна, мы оба уже использовали свой шанс, и не один. Ничего у нас не вышло раньше, и наивно думать, что случайное чудо сделает из нас идеальную пару.

В общем, я стал держаться от нее подальше. И, как это часто бывает, в связи с работой часто оказывался по соседству с Пандорой. Несколько раз я даже приходил в это здание, выполняя заказы Джона Брэдшоу. Но каждый раз, проходя мимо агентства Джина Брауна, видел плотно закрытую дверь. И ни разу в нее не постучал.

Как-то августовским днем я случайно встретил Сару около «Иль Соль». С прической под фею она выглядела просто потрясающе. Рядом с ней стоял высокий седеющий хорошо одетый мужчина, которого Сара представила как Джима.

Вечером она мне позвонила.

— Как хорошо, что мы сегодня встретились. Я уже давно собиралась тебе позвонить.

— А как же этот Джим? — строго спросил я.

Сару мой тон рассмешил.

— Я встретила его на вечере дегустации. Он юрист в шоу-бизнесе.

— Это что-то серьезное?

— Надеюсь.

Я пожелал ей всяческих успехов.

— А как поживает Пандора? — спросила она.

— Я ее не видел.

— Не волнуйся, еще увидишь, — сказала она с легким смешком.

В ту ночь я так и не заснул. Этот смех все звучал у меня в голове, и я лежал без сна, неистово, до боли мечтая о Пандоре.

Утром я решился. Я должен увидеть ее, должен сказать, что чувствую. И если я снова окажусь в дураках, все равно — у меня больше нет сил терпеть.

Позже в тот день я получил по почте роскошно выгравированное приглашение от Джона Брэдшоу. Он приглашал меня на торжественный прием в отель «Беверли Рэймин», в честь двадцатипятилетия его агентства.

Я позвонил ему в офис и сказал, что принимаю приглашение. Я не сомневался, что там будет и Пандора.

В тот вечер зарядил мелкий дождик, влажной пылью оседавший на всем, включая мой взятый напрокат смокинг. Я приехал в отель на час раньше и прошелся по вестибюлю, чувствуя себя не в своей тарелке. На мой вкус, все там было слишком шикарно: швейцары в униформе, струнный квартет, огромные хрустальные люстры.

Настала пора отправляться в зал. Мне не хотелось подниматься в лифте с десятком других мужчин в смокингах, и я двинулся пешком по лестнице.

Я думал только о Пандоре — пришла ли она, или мне придется ее долго ждать, или она не придет вообще.

Она была там, в сине-зеленом платье, мерцавшем при каждом движении.

— Гари! — воскликнула она и, подбежав, обняла меня. — Как я рада тебя видеть. В моем списке гостей ты был на первом месте.

Я несколько опешил.

— Так вы с Брэдшоу вместе устраиваете этот прием?

— Нет, что ты, — небрежно сказала она. — Просто Джон попросил меня кое в чем помочь.

Но я вспомнил, как он благодарил меня за помощь Пандоре, когда мы встретились с ним в турагентстве, как менялось его лицо, стоило лишь упомянуть ее имя, и все во мне напряглось.

Я стал пристально наблюдать за ними. С некоторым облегчением я увидел, что Пандора вела себя как обычная гостья: не позировала фотографам вместе с Брэдшоу, не стояла рядом с ним. Другое дело — сам Брэдшоу. Я прекрасно видел, что, чем бы он ни занимался, с кем бы он ни говорил, взгляд его все время обращался к ней.

В этом взгляде были и благодарность, и счастье, и в то же время сквозил какой-то страх перед этой редкостной сине-зеленой стрекозой, невесть как усевшейся ему на плечо.

Он следил за всеми, с кем она разговаривала. Как только беседа кончалась и Пандора отходила в сторону, Брэдшоу тут же оказывался рядом с этим гостем и заводил с ним разговор, как будто это каким-то образом могло приблизить его к ней.

Все это казалось довольно жалким зрелищем, но оторваться от него было невозможно. И зачем только я сюда пришел?

Я уговаривал себя, что, если уж оказался здесь, надо попробовать завязать какие-нибудь деловые знакомства. Но душа ни к чему такому не лежала. Я ведь пришел не ради бизнеса, а ради Пандоры, но приблизиться к ней духу не хватило. Я решил выпить бокал шампанского и после этого сразу уйти.

Перед баром стояла женщина. На вид ей было все пятьдесят. В ярком золотистом платье, сильно накрашена.